А Симон решился на такой поступок. Полная надежды любовь готова ухватиться за малейшую возможность. И Симон
воспользовался этой возможностью. Он решил хорошо угостить Иисуса. Не так уж много смог он поставить на стол, но все
же — больше, чем обычно. И когда священники обвиняли Его, и когда солдаты наотмашь били Его по лицу, возможно, Он
вспоминал о сделанном Симоном — и это воспоминание придавало Ему сил.
Возможно, Он вспоминал и о том, что сделала Мария. А может быть, Он все еще ощущал запах благовонного мира.
Все-таки это был целый фунт мира — привезенного из далеких стран, густого, способного на многие дни пропитать одежду
человека своим сладковатым ароматом.
Быть может, Он вспоминал об этом случае в короткие промежутки между ударами бича? Обхватив руками столб, к
которому был прикован, ожидая следующего обжигающего удара, думал ли Он о том благовонном масле, смягчающем
кожу? Видел ли среди безучастных лиц женщин, стоящих в толпе, что собралась поглазеть на расправу, маленькое нежное
лицо Марии, которая позаботилась о Нем?
Она была единственной, кто поверил Ему. Когда Он говорил о Своей смерти, кто-то пожимал плечами, кто-то
сомневался, но Мария верила. Она верила, потому что Он говорил с той же твердостью, какую она однажды уже слышала в
Его словах.
«Лазарь, выйди вон!» — приказал Он, и ее брат вышел. Он вышел из гробницы, заваленной камнем, в которой его
безжизненное тело пролежало четыре дня.
И когда Мария покрывала поцелуями потеплевшие руки еще совсем недавно мертвого брата, она обернулась и
посмотрела на Христа. Он улыбался. Слезы высохли, и белозубая улыбка сияла из-под бороды и усов. Он улыбался.
Тогда она решила про себя, что никогда не будет сомневаться в Его словах.
Поэтому она верила Ему, когда Он говорил о Своей смерти.
И теперь, увидев, как эти трое сидят вместе, она не смогла устоять. Симон, бывший прокаженный, запрокидывает
голову, громко хохоча. Лазарь, воскрешенный мертвец, наклоняется к Иисусу, чтобы расслышать, что Он говорит. И
Христос, вернувший этим двоим жизнь, собирается рассказать какую-то смешную историю еще раз.
«Пора», — решила Мария.
Нельзя сказать, что она поступила так в силу своей импульсивности. Она принесла с собой большой сосуд с
благовонным миром из дома: спонтанным порывом ее поступок назвать трудно, скорее можно сказать, что это было
неожиданно и, пожалуй, расточительно.
Это миро можно было продать за сумму, равнявшуюся годовому заработку. Возможно, это было единственной
