Из Дома творчества Марта Павловна вернулась счастливой. Даже отчитывалась сумбурно, перескакивая с елок в снегу на богатую библиотеку, с теплой уютной комнаты на снегирей, что было на нее не похоже. Когда рассказ долетел до принимающей работы творцов комиссии, Ася недоверчиво уставилась на Марту Павловну и будто забыла отвести взгляд. Старуха описывала волнение точно таким же, каким помнила его Ася по горячим денечкам студенческих сессий. И похвалы передавала скороговоркой, как скромница отличница. Кира Петровна претендовала только на роль несносно-придирчивого экзаменатора, и Ася привыкла оправдывать это возрастом. А Марта Павловна не тяготилась участью вечно достойно экзаменующейся. Она поведала Асе о разносе знаменитостями молодых графиков, искренне удивляясь, что ее пронесло. И хохотала, повествуя, как напилась с горя непонятая мэтрами молодежь, как явилась к ней в два часа ночи с коллективным стоном: «Марта, скажите правду…»
– И чем кончилось? – вскинулась Ася.
– Ни у меня, ни у членов комиссии их правды нет. Она есть только у них самих. Предложила продолжать искать.
Все называли ее там по имени. И отметила день рождения бесхитростной Марты рукотворными подарками, посвященными ей стихами, песнями и танцами.
– Как мы повеселились вместе! – восклицала Марта Павловна.
Ася попыталась вообразить веселящуюся с юношами и девушками Киру Петровну и признала, что надо обладать буйнопомешанной фантазией для получения хоть скромного результата.
Марту Павловну смущало чужое, неожиданное внимание. Кира Петровна ожидала его всегда, часто требовала и считала заслуженной только хвалу. Асе так и не удалось убедить ее в том, что не стоит настраиваться на благодарность тех, кому ты не служила. Что личное выживание да же в тяжелейшие времена и прием телеграмм на почте за зарплату не есть подвиг в глазах тех, кто не выживал и не принимал. Что даже у уходящего из жизни под восторженные аплодисменты толпы не сложится ни выйти еще разок на поклон, ни тем более сыграть на бис. Хорошо, что последнее замечание Кира Петровна отнесла к презираемым ею наравне с тунеядцами артистам.
А то насупилась бы и привычно буркнула: «Не заносись. Еще неизвестно, кто из нас первой умрет – я или ты».
Сначала Ася осторожно поставила Киру Петровну и Марту Павловну в известность о существовании друг друга. Кира Петровна сразу объявила художницу «непристойной старухой». Марта Павловна расспрашивала о пенсионерке с почты заинтересованно. Ее доброе отношение к Асе распространялось заочно на всех ее родственников и друзей. Тогда Ася впервые задумалась о том, что и Кира Петровна, окрысившись на Марту, которую никогда не видела и судить о которой по нескольким общим фразам не могла, выразила таким образом свою неприязнь к жене племянника. Это было так ново, что даже не слишком обидело.
