Люди побежали в сторону образовавшейся плотины, чтобы там, вблизи, увидеть и убедиться в происшедшем.
— Невероятно, — покачал головой Ивашов, — снесло как спичечную коробку. На фронте такого не видел.
Навстречу шел Медер. Он шел сквозь ряды бегущих, торопящихся к насыпи людей, шел улыбаясь, устало передвигая ноги. Он пожал им руки.
— Ну что? — спросил нетерпеливо Касым.
Медер пытался скрыть улыбку.
— Каковы результаты? — переспросил Касым.
— Все ближние к взрыву штольни, где были установлены приборы, завалило. Дня на два работы аварийной службе. Я находился на самой дальней, меня тоже пришлось разгребать…
— Ты не пострадал? — озабоченно спросил Касым.
— Пострадал, — улыбнулся Медер. — Приборы в моей штольне подтвердили твои расчеты, показали колебания в пределах допустимости.
— Так чего же ты скалишь зубы?! — чувствуя, как сходит напряжение и отливает кровь, давившая голову, не скрывая удивления и радости, спросил Касым.
Недалеко от них стояли Сагынай и Чоро. Медер улыбался, глядя на них.
— А если бы прав оказался я? — вопросом на вопрос ответил Медер и внимательно посмотрел на Касыма.
В эти мгновения Касым испытывал желание обнять его по-мужски, признаться не известно в чем, но признаться искренне.
— Извини, — перебил его размышления Медер, — меня ждут. — И он пошел навстречу двоим, с волнением ожидавшим его.
Медер вел машину.
— Что же вы приуныли, друзья? — Медер окинул взглядом притихших Сагынай и Чоро. — Еще не известно, что покажут остальные приборы…
Медер вспомнил, что забыл снять каску, а она сейчас особенно туго давила голову. Сняв каску, вздохнул облегченно.
— Но если подтвердятся мои расчеты, будет хуже, — сказал Медер, вытирая с лица пот и привычно усмехнувшись, — гораздо хуже, чем сейчас…
— Так чего же ты добивался? — спросила Сагынай.
Медер развел руками, отпуская руль, улыбнулся:
— Истины, которая дороже…
Медер остановил машину возле большого придорожного валуна, достал из-под сиденья бутылку сухого вина.
— Надо отметить. Открывай, — кивнул он Чоро.
Порывшись там же, под сиденьем, нашел кофейную чашку и кружку. Штопора не было, Чоро долго открывал бутылку.
— Брат, я сегодня уеду, — сказал Чоро, когда они сели в круг.
— Ты расстроен? — спросил Медер.
— Я соскучился по матери. Она плакала всю ночь, я видел ее во сне.
— Это к радости.
— Это, наверное, после твоих слов об искуплении. Я хочу к ней. У меня есть, что ей сказать. Она плакала и говорила, что она одна, что она не нужна никому… Она ошибается, брат.
