Она вскрикнула и инстинктивно отступила на шаг.
Раздался смех.
Подняв глаза, Зиночка увидела Лозинского.
Он сидел в кресле посреди огромной пустой залы, заложив длинные ноги в высоких сапогах одна на другую и постукивая по подлокотнику жокейским хлыстиком.
— Живей! Живей! — крикнул он.
Люди на полу стали извиваться еще больше.
Лозинский глядел на них с прищуром, и Зиночке показалось, что в его глазах прыгает издевка. Непонятно только, почему они его слушают.
— А вы, мадемуазель Ведерникова, пока присаживайтесь, — обратился Лозинский к Зиночке.
Она присела на краешек стула, расширившимися от ужаса глазами наблюдая за копошением на полу.
— Ну, довольно, — наконец проговорил Лозинский. — Этюд окончен. Начинаем обсуждение.
Люди в синих штанах начали подниматься, отряхиваться, потирать бока.
Зиночка увидела, что юношей и девушек среди них примерно поровну.
Лозинский между тем все нетерпеливей бил хлыстиком по голенищу сапога.
Все поспешно расселись по лавкам, стоявшим вдоль стен.
— Вот вы, — Лозинский ткнул хлыстиком в румяного юношу. Тот поспешно вскочил и вытянулся по стойке «смирно». — Вы извивались совершенно неубедительно. Амплитуда и динамика ваших движений…
«Я сошла с ума!» — думала Зиночка, слушая речь Лозинского о том, что «дождевой червь — суть воплощение низменных инстинктов, изобразить которые на экране…». Дальше она отключилась и с силой ущипнула себя за руку, чтобы убедиться в реальности происходящего.
Студийцы вставали один за другим, и каждому Лозинский находил что сказать про дождевых червей и их психофизические особенности.
— Вот если бы вам поручили роль Урии Хипа, — обращался он к одному студиозусу. — Покажите, как бы вы сыграли, имея в виду наше сегодняшнее упражнение.
И студиозус, угодливо изворачиваясь всем телом, показывал.
— А вам, голубчик, поручили Молчалина, — поднимал Лозинский следующего.
«Не так уж глупо!» — подумала Зиночка, но тут занятие закончилось.
Лозинский встал и обратился, насмешливо глядя с высоты своего здоровенного роста, к ней.
— А вас, мадемуазель Ведерникова, я прошу завтра прибыть в униформе и не опаздывать. Всего хорошего.
И вышел.
Как только за ним закрылась дверь, студийцы сгрудились вокруг Зиночки.
Она улыбнулась холодной отстраненной улыбкой, чтобы отгородиться от любопытных глаз, но поняла, что номер не пройдет.
Народ тут грубый, невоспитанный, не то чтобы совсем из низов, однако интеллигентностью не пахнет. У девиц размалеванные лица, обесцвеченные дешевой пергидролью волосы. У парней заскорузлые руки с дурно подстриженными ногтями. Одна из девиц наклонилась к Зиночке и принялась щупать ткань платья. Запах сладких духов ударил Зиночке в нос. А девица уже вела ладонью по чулкам.
