— С удовольствием составлю вам компанию, если вы ничего не имеете против, — отозвался епископ. — Это заливное само совершенство. Оно внушило мне такое чувство, будто я стою на пороге мира неведомых мне наслаждений. Подумать только! Боюсь, я обращаюсь в гурмана, наподобие Лукулла>{78}. Хотя Лукулл, конечно, был человеком умеренным. Нет, спасибо, дон Франческо, больше ни капли! Печень, знаете ли. У меня и так уже голова кругом идёт, поверьте.
Как и предсказывал Мартен, вино лилось рекой. Да и обилие холодных закусок просто ошеломляло, даром что все они были приготовлены под личным присмотром прославленного повара мистера Кита — истинного художника, которого Кит сманил у одного жизнелюбивого старого посла, пригрозив последнему, что сообщит полиции о некоторых совершённых им в прошлом на редкость постыдных поступках, о коих Его превосходительство сам же бесхитростно поведал Киту, поклявшемуся всё сохранить в тайне.
Мистер Сэмюэль, — джентльмен, подвизавшийся по коммерческой части и по каким-то причинам застрявший в Клубе «Альфа и Омега», — окинув опытным взглядом вина, заливные из дичи, фрукты, салаты, мороженое, фонарики и прочие услады, произвёл примерный подсчёт и сообщил, после грубой прикидки, что затраты Кита на этот маленький спектакль составляют не менее чем трёхзначную цифру. Мистер Уайт согласился, прибавив, что хороший глоток шампанского оставляет у человека, привыкшего к Паркеровой отраве, чувство какого-то радостного облегчения.
— Это вы ещё пунша не пробовали.
— Ну так пошли, — сказал Уайт.
Они пошли и вскоре присоединились к небольшому сообществу бражников, явно чувствовавшх себя в родной стихии. В число их входила и мисс Уилберфорс. Она всегда предпочитала держаться поближе к источнику живительной влаги, каковым в настоящем случае была циклопических размеров чаша с охлаждённым пуншем. Леди пребывала в превосходном настроении — весёлом, игривом и даже кокетливом. В промежутках между возлияниями она пощипывала солёный крекер (хотя, как правило, твёрдой пищи терпеть не могла), чтобы, как она объясняла, умерить жажду, уверяя всех и каждого, что нынче день её рождения. Да-да, день рождения! В общем — ни малейшего сходства с застенчивой гостью Герцогини — никаких следов робости в ней не осталось.
— Пунш при луне! — восклицала она. — Лучшего и желать не приходится — хоть в день рождения, хоть в какой другой.
На год у мисс Уилберфорс приходилось около сорока дней рождения и каждый справлялся подобающим образом, примерно так, как сегодняшний.
