Севастополь, Севастополь… | страница 9
И тут же команда:
– Все на борт!
– А шлюпки?
– Какие еще шлюпки!
На борт принимали крепкие руки, разводили кого куда. Красников втиснулся в узкий проход между рубкой и кормовым орудием, опустился на корточки, почти кому-то на колени. Судя по шевелящимся теням, кашлю, стонам, глухому ропоту, вся палуба была занята лежащими и сидящими людьми.
Кто-то спросил из темноты:
– Вы откуда, товарищи?
– Часть с аэродрома, часть из морской пехоты, – ответил знакомый голос старшего матроса Желткова. – А вы?
– С Тридцать пятой. Вышли на шлюпках, а нас фрицы засекли. И началось. Хорошо еще, что подоспели наши…
Зарычали двигатели. Мелкой дрожью охватило корабль и всех, кто на нем находился. Вскипела за бортом вода.
Кто-то рядом крикнул сквозь слезы, стараясь перекричать рев двигателей:
– Есть бог, братцы! Есть!
Зря он кричал: накаркал.
Едва рассвело, в небе на большой высоте появился «костыль» – немецкий самолет-разведчик. Еще минут через двадцать со стороны солнца низко над водой прошли два «мессера», стреляя из пушек и пулеметов. Вихрь пуль и снарядов пронесся по палубе. Замолчал кормовой зенитный пулемет. Красников, стиснув зубы от вдруг прихлынувшей к руке боли, поднялся, пошел к пулемету, переступая через раненых и убитых. С трудом оторвал от рукояток повисшего на ремнях пулеметчика. Занял его место.
Снова от солнца пошли в атаку «мессера». Теперь стреляли все, кто находился на палубе и кто мог стрелять: из автоматов, ручных пулеметов, винтовок. Красников поставил пулемет торчком, нажал на гашетку: самолет сам должен напороться на пулевую завесу. Но охотник маневрировал, уходя с прямого курса, ложился то на один борт, то на другой. И все-таки один самолет зацепили. Видно было, как он, таща за собой дымный хвост и теряя высоту, тянул какое-то время на север, затем клюнул носом и врезался в воду, подняв вверх белые крылья брызг.
Но второй сделал еще один заход, разорвавшимся на палубе снарядом обожгло Красникову правый бок, и он, теряя сознание, медленно сполз на лежащего у его ног убитого пулеметчика.Гул корабельных двигателей стал стихать, заплескала в борт ласковая волна. Встряхнуло. Последний рык и шумный плеск воды за бортом. Приехали.
Красников облизал спекшиеся губы, попробовал пошевелиться, но тело его не слушалось. Кто-то наклонился над ним, произнес:
– Потерпи, браток, сейчас доставим в госпиталь.
Значит, война осталась где-то позади, он ранен, но живой. Теперь будет лечиться… чистые простыни, нормальное питание, баня и все прочее. А за это время наши соберутся с силами и погонят фрицев до самого их Берлина. Другого просто не может быть. А он поправится и снова будет воевать в своей роте.