Дом для басмача — горы безлюдные,
а подушка ему — грива лошади…
Когда веселье чуть поутихло, начали раздавать плов, и нам с Джурой принесли слова Худайберды: курбаши звал нас угощаться в кругу приближенных. Помню, что удивили меня стоявшие в ряд огромные расписные китайские блюда, и я подумал еще — где они их взяли, как доставили в глухие горы — уму непостижимо…
Плов был приготовлен искусно. Мы брали его горстью, приминали, чтоб взятое не рассыпалось, и несли ко рту…
— Говори, милиционер, что могу сделать для тебя? — сказал Худайберды, вытирая после плова руки.
Джура попытался изобразить улыбку.
— Ничего мне не нужно… Прожил двадцать лет на чужбине, стосковался по родной земле, по узбекской свадьбе — вот и захотел посмотреть. Этот, молодой, тоже напросился. — Джура глянул на меня: — Ну что, нравится здесь тебе?
— Лучше не бывает! — выпалил я.
— Э-э, малый, не видел ты настоящей свадьбы, — покачал головой курбаши и тут же похвастался: —Вот прогоним гяуров, той закачу на всю землю святую, весь мусульманский род удивлю! Приезжайте тогда, гостями будете…
— А вы уверены, бек, что прогоните? — спросил Джура, и я напрягся весь, ожидая ответа курбаши.
— А ты сам что скажешь, милиция?
— Я? — Джура будто бы задумался. — Я?.. Вот если б нам еще пять-шесть таких смелых и мудрых, как вы, бек…
— Правильно говоришь, — согласно кивнул Худайберды. — Таких, как я, — мало, да и те, что были, погибли уже… Эх, да что уж, — он решительно махнул рукой, как бы отсекая ненужный ему кусок беседы… — Не будем нынче об этом… Моя свадьба сегодня, девушка красивая ждет меня… В горах тоже жена нужна… Как ты говоришь, милиция, твою жену звали? Ортикбуш, да?
— Так, — подтвердил Джура.
Худайберды задумался.
— Мою мать тоже звали Ортикбуш. Почти не помню ее, но знаю: когда было мне два года, Намаз выкрал нас, а Махкамбай выкупил и женился на моей матери. Но она умерла в том же году…
— У нее на руке, на левом мизинце нарост был, с фасольку всего… — продолжал Джура, будто и не слышал слов курбаши.
— А ты откуда знаешь? — быстро спросил Худайберды, и я почувствовал его тревогу. В глазах у него больше не было тумана, смотрел напряженно.
— Я рассказываю вам, бек, о своей жене, — глядя ему в лицо, говорил Джура. — У Аппанбая не было жены по имени Ортик…
Глаза Худайберды горели, как у волка, сам побледнел, но не шевелился. Странно смотрел он на Джуру. Потом отвел взгляд и улыбнулся одними губами:
— Думаю, отец не отчитывался перед тобой… — Поднялся, распорядился властно: — Домулла, пора, приступайте к обряду!
