Примечатели самыми исследованиями своими о свободе показывают, что она должна принадлежать человеку; ибо в человеке же принуждены они изыскивать следы ее и свойства; но рассматривать ее без всякого отношения к воле не есть ли то же, как бы искать в человеке такой способности, которая была бы в нем, и притом была б ему несродна? Что нелепее сего и противнее здравому рассудку? Удивительно ли, что такие примечания безуспешны? И можно ли на столь неосновательных изысканиях утвердить какое понятие о нашем собственном естестве?
Если бы наслаждаться Свободою не зависело никак от употребления воли; если бы человек не мог оную волю слабостями и беспорядочными навыками развращать: не спорю, что тогда все бы действия ее были неколебимы и единообразны, и тогда бы не было у него свободы.
Но ежели сия способность таковою не может быть, каковою понимают ее и желали б видеть примечатели; ежели сила ее может изменяться ежеминутно; ежели от недействия, равно как и от непрестанного ее употребления и постоянного повторения одинаких деяний, может она уничтожена быть: то нельзя отрицать, что нам она принадлежит, и в нас находится, и что следственно в нашей власти состоит укреплять ее, или обессиливать; и сие в силу права Существа нашего и преимуществ нашей воли, то есть в силу хорошего, или худого употребления законов, возложенных на нас от естества нашего.
Еще другое заблуждения принуждает примечателей опровергать свободу. Они хотят удостовериться о ней из самых ее действий; и по их желанию надобно, чтобы действие могло быть и не быть в одно время; а как сие ощутительно невозможно; то и сделали тотчас заключение, что все, что случается, должно необходимо случиться; следовательно, нет свободы. Но должно было им вспомнить, что деяние и виновница его, воля, должны быть сходны между собою, а не противны друг другу; что сила, когда уже произвела действие, не может удержать, или остановить следствия его, и что наконец свобода, принятая и в самом общенародном смысле, состоит в возможности производить два действия противные, не вдруг, но одно после другого. И так и в сем разумении человек показывает в себе то, что называется обыкновенно свободою; потому что видимым образом делает он попеременно противные между собою дела, и потому что он один в природе такое Существо, которое может не всегда одному пути следовать.
Но мы бы весьма заблуждали, когда б другого понятия о свободе не имели; ибо, правда, что противоречие в действиях того же существа показывает, что его способности в беспорядке и замешательстве: однако отнюдь не доказывает того, что оно свободно; ибо неизвестно, добровольно ли предается оно как добру, так и злу. Недостаточное определение свободы есть отчасти причиною сего, что вообще люди весьма темное о ней понятие имеют.
