Мне пошел двадцать пятый год. Мир одет цветущими лугами. В моих глазах он весь из цветов и бутонов. Все вокруг тонет в сиянии. Приложив руку щитком ко лбу, я всматриваюсь в зеленеющую бархатом даль великой родной земли. Радостные, счастливые кишлаки, колхозы зажигают в сердце мужественную любовь. Они ждут, чтобы я честно служил родной стране.
О моя вторая мать, Красная Армия, воспитавшая меня, научившая меня радостно, бодро смотреть на мир!
Быстро прошли мои юношеские годы. А два года в армии промелькнули, словно как два поцелуя.
Подошло время демобилизации. Но я решил продолжать службу сверхсрочно.
Командир был расположен ко мне.
— Товарищ командир, — обратился я к нему. — Если можно, оставьте меня на военной службе сверхсрочником.
Он с улыбкой хлопнул меня по плечу и ласково сказал:
— Я думаю иначе. Я уже говорил с кем нужно. Если хочешь, мы пошлем тебя в Ленинград в Военно-медицинскую академию. Если ты и там будешь таким же прилежным, настойчивым, внимательным, — через четыре года из тебя выйдет отличный военный врач.
Я обрадовался и крепко пожал руку командиру.
Комиссия, проверив мои знания и состояние здоровья, нашла возможным удовлетворить мою просьбу. Я получил путевку в Ленинград. Радость моя была безгранична.
Трудно мне было расставаться с товарищами, с которыми я за два года очень сблизился. Я зашел в комсомольскую ячейку и взял свою учетную карточку. На вечере отпускников я тепло распрощался со своим командиром, который был и моим учителем и, вместе с тем, самым близким другом.
— Товарищ командир, — говорил я ему, — мы, ваши ученики, всегда будем защищать родину от всех врагов. Всегда будем часовыми, стоящими на защите ее процветания и чести. Если Красная Армия, воспитавшая и вырастившая меня, желает, чтобы я стал военным врачом, я выполню свое обещание.
В Ташкенте все мои друзья, товарищи и родственники встретили меня с радостью. Ядгар только что переболел корью, — мне о его болезни не писали, чтобы не беспокоить. Теперь он уже лепетал, изменяя по-своему слова и не выговаривая буквы «р».
— Скажи «патрон», — говорил я ему.
— Патйон.
— Скажи «аэроплан».
— Айюпиян.
Мы от уши смеялись. Мальчугана интересовал мой военный костюм. Он надевал мою фуражку со звездой — она смешно сползала ему на глаза — и бежал показаться бабушке.
Радостную весть об окончании моей военной службы матушка приняла по-своему. Ничего не сказав мне, старушка начала приготовления к свадьбе.
— Ничего, что молода, — говорила она. — Девочка уже вся налитая. Я помоложе была, когда меня выдали замуж. Она может получить брачное свидетельство, и довольно!
