— Конечно, комитет обсудит… Если вы считаете…
— Если я… А своих голов у вас, выходит, нет?
— У них есть свои головы, только они им дороги как память, — сказал с места Виктор.
— Что-то ты сегодня говоришь загадками, Шагалов.
— Они же как прикажут. Вот я уже год комсомолец. И что? Ничего. Как было — так и осталось. Ни я не изменился, ни ко мне не изменились. Читаем в газетах: комсомольцы то сделали, другое, туда-то поехали. Добиваются чего-то, а мы в школе — как неполноценные. Прикажут разобрать — разберут.
— Ваша задача — учиться.
— А в школе все учатся. Для этого и в комсомол вступать не надо, — сказал Виктор.
— Все так думают? — спросила Фаина Васильевна.
Класс молчал. Потом руку поднял Коротков.
— Я так думаю, Фаина Васильевна, что комсомолец должен быть примером, учиться и хорошо себя вести.
— Прописная истина, — снова с места возразил Виктор. — И слова у тебя какие-то детские: «хорошо себя вести». А я считаю, если ты комсомолец, то должен делать что-то еще большее, чем то, что должны все.
— Снег с крыш скидывать, — сказал ехидно Коротков.
Кое-кто хихикнул.
— Не знаю, может быть, и снег, — серьезно ответил Виктор.
— А я на крышу боюсь. Высоко очень, — жалобно произнесла маленькая Сима Лузгина.
Ребята развеселились.
Фаина Васильевна покачала головой. Она понимала, что разговор не случаен. Рядом течет большая река, стремительная и бурная, а ребята будто щепки в заводинке — крутятся на одном месте, вокруг одной-единственной задачи — учиться.
— Еще кто-нибудь хочет высказаться?
— Можно, я скажу? — Оленька поднялась, легким движением поправила волосы. — Мы все учимся, учимся… Математике, физике, химии… Все формулы, формулы… А ведь жизнь состоит не из одних формул. Не только из математики, или химии, или литературы. А у нас ни на что больше времени не хватает. И вот связям между людьми… ну, не уделяют внимания, что ли. А ведь мы будем жить среди людей. А между людьми существуют тысячи связей. Как в них разобраться? Как научиться понимать человека? Его чувства? Дружбу, ненависть…
— Любовь, — подсказал неугомонный Коротков.
Оленька повернулась к нему резко.
— И любовь.
— Лично я никогда не влюблюсь, — сказал Коротков.
— Значит, ты всего полчеловека, — ответила Оленька.
Когда она начала говорить, Виктор снова почувствовал, как жаром заливает щеки, и испугался, что кто-нибудь заметит это, если он скажет хоть слово.
— Фаина Васильевна, а как вы считаете насчет любви? Надо ее изучать? — спросила маленькая Сима Лузгина. Ее наивность в классе считалась образцом наивности, а прямолинейность — образцом прямолинейности.
