— Так чем же ты недоволен?
Медведев ко мне относится дружелюбно, я тоже испытываю к нему давнюю симпатию — парень был из нашего барака, только лет на пять постарше.
— А порассуждать можно?
— Можно, только оставь Монтеня в покое. Кстати, когда дашь почитать?
— Вот тебе ключ, иди ко мне и читай, а из дому не дам. Бери любую, а эту не дам. Значит, чем я недоволен? Я решительно возражаю против того, что я человек простой. Вот ты, Иван Кузьмич, простой человек или нет? Если бы про тебя написали: «Простой советский полковник, простой Герой Советского Союза» — как бы ты реагировал? Раз ухмыляешься — значит, реагировал бы с некоторым недоумением.
— Это ты зря, Гриша, все мы простые люди.
— Даже Сталин был простой?
— Ну, этого я бы не сказал.
— Ты это не говорил, ты это пел! «И смотрит с улыбкою Сталин, советский простой человек». Пел?
— Ну и демагог же ты, Аникин!
— Погоди, разрешил рассуждать — поехали дальше. Тот, кто ввел в обиход это словечко, был очень себе на уме, выгодным оно ему показалось. Раз ты простой — крути баранку, бей кувалдой, аплодируй, когда прикажут, а думать за тебя будут другие. Простыми, Кузьмич, бывают только бараны, а человек, если он не полный кретин и губошлеп, существо исключительно сложное. Представляешь, с какой улыбкой слушал товарищ Сталин ту песню? Простой великий кормчий, простой отец всех народов — звучит!
— Так что же ты предлагаешь? — ухмыльнулся Медведев.
— Официально или между нами?
— Лучше между нами, а то, чует моя душа, полетишь со стенда…
— А можно ссылаться не на Монтеня, а на Петра Великого?
— Черт с тобой, ссылайся.
— Тогда так. Насчет простых людей я предлагаю ввести табель о рангах, как было сделано Петром. Лучше всего в зависимости от оклада: получаешь до сотни рублей в месяц — простой, как веник; от сотни до двух — простак, от двух до трех — полупростак, свыше трех, но без персональной машины — скажем, сложноподчиненный, а если…
— Ладно, кончай треп, — предложил Медведев. — Как праздник провел? Я тебе три раза звонил, уходил, что ли?
— Отключился, Кузьмич, чокался с Андрюшкой рюмкой.
— Поня-ятно… Помощь совета нужна, Антоныч? Имею в виду твою бурную деятельность.
— Спасибо, будет нужда — обязательно обращусь.
— Мне звони, Лыков может послать тебя подальше.
Захар Лыков у нас самый активный общественник, проныра, какого свет не видывал. Юрист, все законы знает, а ведь лет пятьдесят назад мы с Андрюшкой лупили его за ябедничество. Но сам Кузьмич на своем протезе до бедра не очень-то побегает по инстанциям, вот и держит Лыкова выбивать для ветеранов автомашины и холодильники, улучшать жилищные условия и прочее. Здесь Лыков и в самом деле бесценный человек, ветераны за версту шапки снимают.
