А что? Что я себе вообразил? Как безмозглый мальчишка, кинулся вдогонку за какой-то авантюристкой из-за одного-единственного взгляда, в котором мне что-то эдакое почудилось! Да, в конце концов, пойду вон в бордель, возьму девицу на ночь за рубль, а дома, перед тем как в постель лечь, еще рубль ей дам, так она меня и не таким взглядом одарит! И стрелять никто не будет при этом. Да, может быть, я и воду забвения выпить согласился, потому что надоела мне эта Аннетка, как горькая редька! А она — нате вам! — опять приворожила меня — воспользовалась тем, что мне память отшибло, и я забыл, что она из моих печенок форшмакъ сделать успела!
Бежать! Бежать! Подальше от всех этих интриг! В Москву, к полицеймейстеру Шварцу! Под опеку Развилихина! Он вампир, ему все нипочем!
— Что-то, граф, приуныл ты, — оторвал меня от мрачных мыслей Василий Яковлевич. — Сам-то не знаешь, что это еще за новая партия тут образовалась? Кому твоя смерть нужна?
— Черт их знает, — пробурчал я.
— А что с телом Иванова? — поинтересовался Василий Яковлевич.
— Там у Косынкина громовой ящер был, — махнул рукой Марагур.
— И что? — насупился Василий Яковлевич и посмотрел на меня как-то слишком внимательно.
— У ящера сегодня в меню была человечина анъ шмизъ,[38] — сообщил я.
— Что? — переспросил Мирович.
— Ну что «что»?! Скормили мы Иванова ящеру, — ответил Клавдий.
— Как?! — хором воскликнули Василий Яковлевич и последний живой господин из числа покусанных и опухших.
— А куда было труп девать? — развел руками велетень. — Feci, quod potui, faciant meliora potentes.[39]
Василий Яковлевич поднял брови и скривил рот, выражая этой гримасой согласие с таким решением проблемы.
— Что сообщил Косынкин? — спросил он.
Велетень протянул ему пакет.
— Капитан-поручик сказал найти в торговом порту судно англичанина Спелмана, вручить ему эти бумаги. Спелман должен будет отвезти нас в Амстердам, где скрываются мадемуазель де Шоней и князь Дуров.
Василий Яковлевич улыбнулся, его лицо прямо-таки просветлело от услышанных новостей.
Послышался цокот копыт. Мимо нас — теперь в обратном направлении, в сторону Толбухина, — проезжал шарабан со стариком-incroyables, мумией и абрикосовым котом. Я напрягся, приготовившись прыгнуть в сторону или за спину Клавдия, если вдруг кто-нибудь — да хоть бы тот же кот — затеет стрельбу. Марагур тоже насторожился. Василий Яковлевич с товарищами следили за приближавшимся шарабаном. После смерти Иванова они решили не поворачиваться спиной к незнакомцам. Господин в шарабане казался опечаленным. Однако, как и в прошлый раз, он помахал нам рукой. Я опять поймал себя на мысли, что где-то уже встречал его, но где — припомнить не мог. Его шарабан поравнялся с нами. Василий Яковлевич поднял руку в ответном приветствии. Чертова мумия проехала мимо него, как неживая. И это огорчило меня. Было бы любопытно посмотреть, как отреагирует Василий Иванович на ее гримасы. Я смотрел на нее с разочарованием, но как только наши взгляды встретились, мумия вновь сделала страшные глаза и заерзала. Дремавший на ее коленях персидский кот поднял сонную морду и взглянул на меня так, словно ему лень было вставать, а то бы он расцарапал мне рожу.
