— Ну и что же ты вспомнил? — спросил седой господин.
— Граф Безбородко когда я был у него когда он передал мне письмо там был секретарь у вице-канцлера был секретарь он подслушивал наверняка подслушивал да и граф не особенно скрывался от него этот секретарь наверняка что-то знает может, вы у него спросите, — протараторил я.
— Да заладил ты: секретарь, секретарь, — послышался голос седого господина. — Иванов, секретарь вице-канцлера. Знаем мы его, ждем с минуты на минуту.
Кнут со свистом рассек воздух и опустился на меня в третий раз.
— Капитан-поручик Косынкин! Я еду в Кронштадт к капитану-поручику Косынкину! — заорал я от жалости к себе и преданной мною Аннет.
— Вот это уже интереснее, — одобрил мои признания седой господин. — А посмотрим, что ты расскажешь под батогами.
Господин Марагур освободил меня, попросту разорвав веревки. Я свалился на пол. Велетень поднял меня, связал мне руки за спиной и подвесил на дыбу.
— Вот так, — сказал седой господин.
Я застонал от боли. Суставы в плечах заскрипели, готовые расколоться и, прорвав кожу, выломиться наружу. Я изо всех сил напрягал плечевые мускулы, чтобы удержать руки от превращения в плети.
Отворилась дверь, и вошли еще какие-то люди. Я повернул голову, но велетень загораживал от меня половину камеры, и я видел только кожаный фартук, забрызганный кровью. Я свесил голову и закрыл глаза.
— Ну что? — спросил седой господин, обращаясь ко вновь пришедшим.
— Кое-что есть, Василий Яковлевич, — сообщил кто-то и спросил в свою очередь. — А этот что?
— Покочевряжился немного, а теперь заговорил, — ответил седой господин — Василий Яковлевич, вот, значит, как его звали. — Тебя вот вспоминал, говорит, был там секретарь у вице-канцлера.
Послышались шаги, чья-то рука, ухватившись за волосы, приподняла мою голову. Я открыл глаза и прямо перед собой увидел опухшую рожу, но не того господина, что уступил мне стул, а некоего Иванова, второго из оставшихся в живых после визита в дом штабс-капитана Саликова. Зимние осы попортили лицо этого человека, и все же я узнал его. Это был секретарь графа Безбородко.
Эх, намекал же я вице-канцлеру, что негоже третьей собаке слышать то, о чем полагается знать двум блудливым кобелям. А он не обратил на мое предостережение внимания. Секретаря своего граф, видимо, даже за собаку не считал, а так — за пустое место. Эх, говаривал, помнится, папенька: свято место пусто не бывает, а пустое место не бывает святым.
