— Может, я так хочу, — возразила она.
— Ты желаешь, чтобы я прямо здесь накинулся на тебя?
— Тишина в зале! — судья ударила молотком по столу и строго посмотрела в нашу сторону.
Поведение Попова удивляло и вызывало восхищение. За ним наблюдали все — и охранники, и присутствующие в зале, и многомиллионный Интернет, который, вопреки всем запретам, транслировал процесс при помощи камер, встроенных в якобы отключённые мобильники. Раз уж нас не отключали и не отбирали средства связи, значит, как сказал когда-то поэт Владимир Владимирович, «это было кому-нибудь нужно».
Итак, когда ввели Попова, он сначала осмотрел свою клетку, присел, поёрзал на скамье, замер на секунду — и выбрал своё место. Пока судья монотонно «читала» свой «ганста-рэп», Андрей проверил прочность решёток, убедился, что замок заперт, потрогал, насколько реальна крыша над ним, и протянул руку ближайшему к нему охраннику — и тот, чес-слово, с почтением ответил ему рукопожатием. Только после всех этих неспешных движений Попов поднял глаза на жену и сыновей.
Пока он смотрел ей в глаза, в зале висела звенящая тишина — оглушающая и пронзительная, когда страшно даже дышать, чтобы не спугнуть воцарившийся покой. Вы заметили, что постоянный звуковой фон нам, горожанам, привычен и почти не раздражает, а резко наступившая полная тишина сразу привлекает внимание? Тут произошло то же самое: тишина оглушила всех — даже судья замолкла и начала старательно протирать свои очки.
Так могли смотреть глаза в глаза только очень влюблённые люди. У его жены текли слёзы, она смотрела на него, не мигая, — и беззвучно рыдала. Её губы шептали: «Андрюша… Мой милый Андрюша…».
Я вдруг ощутил, как напряглась Элина. Это стало настоящим удивлением для меня: она смотрела на переглядки Попова с женой с совершенно непонятным мне чувством, я даже уловил лёгкое подёргивание её пальцев на клавиатуре ноутбука. Осторожно положив свою ладонь на её оледеневшие руки, я спросил:
— Ты настолько сентиментальна?
— Нет. То есть да, — она быстро и пронзительно посмотрела мне в глаза. — Мне же нужно сделать ещё один «самый сенсационный репортаж»! Просто… я хочу их понять, — и Эвелина мягко, но решительно отстранила мою руку. Я боковым взглядом оценил её состояние, и мои жеребцовые страсти слегка угасли. Ласкать такую Элину — всё равно, что заниматься любовью с гранитным постаментом памятника Екатерине Великой возле петербуржской «Александриинки». Поэтому я чуть сдвинулся вправо и снова занялся Поповым.
