Ранним туманным утром по дороге через ноля и перелески тянулся неторопливый обоз: десятка три телег, накрытых полукруглыми ивовыми навесами от дождя и солнца, в тени которых на соломе и мешках спали дети, старики — целые семьи. За телегами мычали привязанные коровы и телята.
Марья в изорванном платье спала на одной из телег, чуть прикрытая дерюгой. Рядом сидел белоголовый дед. Он потряс Марью за плечо, протянул берестяной туесок с водой:
— Ну-к, дочушка, полей…
Марья испуганно вскинулась, потом доверчиво взяла туесок, выпила, судорожно дергая горлом.
— Лежи, лежи, ишшо совсем слабая. Ты ить с нами уж пять ден едешь и все спишь да спишь.
— И зачем только спас меня, дедушка, заче-ем? — простопала она.
— Жизнь человеку бог дал, чтоб радоваться. Как птицы божьи, другое зверье… Нас вот гонют неведомо куда по-царскому указу, с родных мест оторвали. А мы — ничего…
— Радуетесь? — усмехнулась Марья.
— Живем, — с достоинством ответил дед.
Много дней прошло. Месяцы пролетели. Осень поджигала листву.
Никита восседал в возке рядом с Евдокией. Оба празднично одеты. На Никите новый кафтан с меховыми оторочками и серебряными пуговицами. На Евдокии цветастый платок, ожерелья, а на руках… кандалы. Подъезжали к заводам.
Никита смотрел по сторонам и видел сплошь вырубленные леса, белые срезы пней, пятна гари от огня углежогов. Где тот обетованный край, о котором рассказывал рудознатец Пантелей? Вокруг обугленная земля, вывороченные пни и корневища, дым и копоть.
— Знатная работа тут у Акишки, — бормотал Никита. — Без дела не сидит.
И вдруг он увидел несущегося во весь опор всадника.
— Акишка… — выдохнул Никита и перекрестился, и мутная слеза поползла в бороду. — Родимый мой… сердце мое, Акиша…
И Евдокия задрожала, вскинула вверх руки, скованные цепью, и закричала пронзительно, будто перед смертью:
— Акипфи-н-ий!
Он слетел с лошади и сперва бросился к отцу, плюхнулся перед телегой в грязь на колени.
— Батя… батяня… — И вдруг зарыдал глухо, будто хлынула из него почти двухлетняя, непомерная для человека усталость и тоска. И тряслись плечи и спина. — Батя-а… здравству-уй…
Никита сполз с телеги и сам стал на колени и обнял сына, прижал к себе, накрыл его голову своей большущей, черной бородой:
— Что, Акишка, худо было? Я знаю, знаю… Ничо, ничо, поплачь, поплачь — полегчает. Ты у меня молодец, Акишка. Завод-то дымит? За то великое спасибо тебе от царя Петра Лексеича… от всего отечества русского…
ЗА СВОЮ ЖИЗНЬ ОТЕЦ И СЫН ДЕМИДОВЫ ОСНОВАЛИ НА УРАЛЕ И АЛТАЕ ПЯТЬДЕСЯТ ОДИН МЕТАЛЛУРГИЧЕСКИЙ ЗАВОД, НЕ СЧИТАЯ РУДНИКОВ И ПРИИСКОВ. РОССИЯ СТАЛА НЕЗАВИСИМОЙ ОТ ВВОЗА ИНОСТРАННОГО ЧУГУНА И ЖЕЛЕЗА И САМА СТАЛА ПРОДАВАТЬ ЕВРОПЕ МЕТАЛЛ.
