…Вера барахталась в ледяной воде, хватаясь за палку, скользящую по краям полыньи. Раду осторожно, по-пластунски подполз к проруби. Вера, цепляясь за острый ледяной выступ, пыталась выбраться из полыньи.
— Шест не выпускай из рук!..
Не успел Раду крикнуть, как она оказалась под водой, но тут же опять всплыла.
Подобравшись к краю полыньи, Раду кинул ей полушубок, Вера схватилась за край, и Раду начал медленно тянуть его за другой конец.
…Раду нес Веру, словно ребенка, к своему дому.
— Что ж ты… так неосторожно!.. — шептал он ей.
Перед большим огнем камина Раду снимал с Веры ботинки, а она пыталась стянуть с себя мокрую одежду. Ее сильно знобило от холода и пережитого страха. Видя ее беспомощность, Раду робко снял с нее одежду… Увидев Веру почти обнаженной, Раду замер и неожиданно для себя провел рукой по ее плечу. Вера смотрела на него испуганно и удивленно. Увидев этот взгляд, Раду, словно желая заглушить охватившее его чувство, кинулся к шкафу, выхватил оттуда ворох платьев, но, не найдя ничего подходящего, отшвырнул все в сторону. Оглядевшись, увидел сотканное полотно и быстро набросил его на плечи Веры.
Юлия в сопровождении ряженых, одетых в костюмы героев народной драмы «Малайка», вошла во двор. Ряженые пляшут и поют:
Ш’ам зис верде фир мэтасэ
Господарь чиистиць де касэ,
Ян примиць Маланка’н касэ…
(И сказал я шелковой нитью речи:
А ну-ка, хозяева, честь окажите,
Ряженых в дом принимайте…)
Вера, закутанная в теплый плед, сидела в большом кресле посреди гостиной. Вокруг нее ряженые разыгрывали «Маланку». Счастливая Юлия стояла возле камина.
Раду — у окна. Отвернувшись от ряженых, он смотрел во двор, думая о чем-то своем. А во дворе на белом снегу ворона жадно вырывала клювом зерна из большого золотистого кукурузного початка.
Вера смотрела на ряженых, нередка взглядывая на Раду, но он продолжал стоять у окна, не оборачиваясь. В ее глазах тревога, смятение и радость. Может быть, радость зародившегося пока еще неясного чувства.
…На снегу возле початка кукурузы остались только вороньи следы и несколько рассыпанных желтых зерен.
Вера включила приемник. Звучал клавесин. Вошел Раду, сел и какое-то время молча слушал музыку.
— В жизни так не бывает, — сказал он как будто самому себе, поглощенный своими мыслями.
— Наверное… Только без этого человеку невозможно, — тихо откликнулась Вера.
Раду быстро и внимательно посмотрел на нес.
На кухне Тасия и Юлия вытаскивали из печи румяные плацинты. Юлия прошлась по ним гусиным пером, смоченным в шипящем на углях сливочном масле, затем сложила их в миску.
