— Анюта, милая, ну неужели вы со всеми ассистентами не можете поймать одного композитора?
— Я подумала, что вам самому… самим… проще…
Юля на экране смотрела на Павла Платоновича, слушала его историю.
— «…А мне главное — заднего поближе подпустить, я гак замедляю понемножку шаги, чуть-чуть, чтоб он, не дай бог, не понял…»
— Я не понимаю, — сказал автор, — почему весь рассказ идет на ее изображении?
— Не весь.
— Ох, засмотрелась, — вздохнула Анюта и скользнула к двери. — Очень нравится этот эпизод. И Мартынова прелесть, правда, Александр Ильич? — Не дожидаясь ответа, она пырнула в темноту.
— Почему фея? — вспомнил режиссер. — Современная девушка, каких много.
— Не встречал. И дело не в этом…
— А в чем?
— Ладно, давай смотреть, — скрипнуло кресло под автором, — твоя фея очень мила, но из другого кино.
— Ты человек пятидесятых годов.
— Прошлого века, — усмехнулся автор. — Да, я человек пятидесятых годов. А ты зачем-то взял мою повесть пятидесятых годов, тогда уж будь добр…
— Между прочим, Мартынова всем нравится.
— Второй сорт всегда всем нравится. Недаром ее пе снимали в хороших картинах.
— Зря не снимали.
— «…И покатился вниз, качусь, качусь, в руках уже автомат и скобка эта, вся в крови, зачем-то я се держал, все выпустить боялся…» — Это голос из магнитофона. А Юля записывает.
— Простите, что я вас дергаю. — неслышно возникла Анна Викторовна, — но Ромашкин уже в группе. Я вызвала на завтра Ахтырскую, завтра дают полсмены речевого, я все узнала — с Мартыновой — это надолго, можно взять пролонгацию под Юлькину болезнь, по…
Они уже давно шли по коридору режиссер и Анна Викторовна, а на экране Юля кричала на какую-то женщину в фартуке:
— «…Прочтете, когда будет книга! Нет, вы и тогда не прочтете! Вы и так знаете, что ваш отец — герой, и пользуетесь его именем… Я не собираюсь писать о ваших дрязгах, о ваших письмах в редакцию…»
— «Вы, девушка, как приехали, так и уедете. а мы тут живем, вы не знаете всю подноготную…»
— «Зато я знаю, что вы жили рядом с удивительным, неповторимым человеком, и самого главного в нем не разглядели, потому что вы бездарная корова! И уйдите с террасы, мы здесь работаем!»
Мартынова прокричала это и сама испугалась.
Лицо автора на миг прояснилось от этой живой детали.
— Ну где же он? Где композитор? — выскакивая из группы, закричал Сережа.
— Опять ушел! — ахнула Анна Викторовна. — Я же Мишу оставила его держать! Где Миша? Где Миша?
— Анюта, сядь на минутку, — сказала замдиректора. — Так мы картину не сдадим.
