Тогда нам казалось, что нас разделяют целые миры, нам и в голову не пришло бы заговорить с теми детьми или хотя бы дотронуться пальцем до разделяющей наши миры решетки.
Иногда в сад заглядывали родители:
— Вы не играете? Только долго не сидите на солнце, это вредно.
Моя мама тоже выходила потрогать мои волосы — не сильно ли они нагрелись на солнце.
Нам, детям, нравилось сидеть одним, без взрослых: в саду было еще светло, а в дом, где взрослые вели свои разговоры, уже пробирались сумерки, но свет не зажигали из экономии.
— Как тебя зовут?
Я сижу рядом с девочкой приблизительно моего возраста, у нее светлые волосы, косички перевязаны ленточками.
— Мария. Я в четвертом. Я вчера пять за сочинение получила.
— Я тоже в четвертом. У нас учитель очень добрый.
Мы подолгу смотрим друг другу в глаза, без тени смущения, потому что в наших сердцах еще нет совсем никаких теней.
— Будешь моей лошадкой?
Мария соглашается, разрешает надеть на себя уздечку — ни разу не улыбнувшись, очень серьезная, — и мы бегаем вокруг четырех ваз с деревцами. Она выше меня: девочки в этом возрасте часто перерастают мальчишек, на ней короткое платьице, ножки у нее длинные и тоненькие, она хорошо скачет, но быстро устает и, не снимая уздечки, снова садится на скамейку.
— Больше не хочешь?
Она не отвечает. Потом рассказывает мне о себе, о своей школе: учительница у нее тоже хорошая, но иногда сердится и, бывает даже, может дать подзатыльник. Но это редко.
— А вы молитву по утрам перед уроками читаете?
— Нет, — отвечаю я, — мы, мужчины, не молимся.
Это, конечно, вранье.
Девочка смотрит на меня с испугом.
Дети вокруг нас уже вовсю бегают, играют в войну.
Один мальчик, младше нас (он в третьем), взят в плен, но отказывается это признавать — говорит, что не хочет, — и вражеский генерал безрезультатно пытается убедить его сдаться.
— Мы тебя захватили!
— Не считается! Вы у меня саблю должны были отобрать, а у меня она вот!
Сабля у него деревянная, рукоятка привязана бечевкой.
Дети из соседнего сада смотрят на нас молча и, кажется, немного враждебно.
— В атаку! По коням! — кричу я и, оставив даму сидеть на скамейке, с легкостью получаю полковничий чин. Молниеносная карьера. Через несколько минут мой чересчур вспотевший генерал удаляется с поля боя, приговоренный мамой к спокойному сидению на солнце, и я занимаю его место. Мария видит, что я уже стал генералом, и мне это приятно.
Тем временем враг, затаившись в лесу (за вазами), не дремлет.
