— Ну полноте, полноте, молодой человек! Я совсем не хотел вас обидеть. У меня такая манера. Присаживайтесь-ка с нами!
И он придвинул мне стоявший поблизости стул.
— Ну вот, молодой человек, наделали вы нам вчера хлопот и перепугали вашего уважаемого отца. Из-за вас офицеры Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии и часть общей полиции всю ночь не спали. Везде вас искали. Скажите же нам по правде, где вы пропадали? Вы понимаете сами, что, раз ваше отсутствие было замечено и вызвало такую тревогу и огласку, то невозможно, чтобы вы оставили его без объяснения.
Я повторил ему слово в слово то же самое, что и отцу, т. е. что я от радости весь день бегал по окрестностям Петербурга.
— Ну вот, — сказал он, — напишите все это на том столе, там посредине лежит и бумага.
Он указал мне на большой канцелярский стол по другую сторону комнаты.
Я пошел, написал сказанное, пока он о чем-то тихо переговаривался с моим отцом, а затем принес и подал ему.
Он внимательно прочел.
— Вы не желаете написать что-нибудь более удовлетворительное, такое, чтобы мы могли проверить справедливость ваших слов?
— К сожалению, не могу ничего прибавить к написанному здесь.
— В таком случае, — сказал он, обратившись к моему отцу, — я не могу его после такой тревоги отпустить домой на свою ответственность. Пусть следователь по особо важным делам, освободивший его, делает с ним, что хочет.
Затем — обратившись ко мне:
— Я вас арестую. Вас отвезут сейчас обратно в распоряжение Крахта.
Он позвонил. Явился околоточный.
— Позовите ко мне поручика Хоменко, — сказал ему градоначальник.
Через минуту в дверях появился в полном вооружении жандармский офицер.
Градоначальник тем временем написал бумагу, приложил к ней мое показание, заключил в конверт и, передавая ему, сказал:
— Отвезите этого молодого человека в здание окружного суда и передайте в распоряжение следователя по особо важным делам Крахта вместе с моим пакетом. Мне было грустно глядеть на отца. Он был явно очень расстроен. Раскланявшись с градоначальником, я подошел к нему проститься.
— Я сам поеду вслед за тобой к Крахту, — проговорил он мне, отвечая на мой прощальный поцелуй.
Я пошел один с жандармским офицером. Отцу предложили ехать особо. Офицер был молодой хохол довольно добродушного вида.
— Ну и задали же вы нам баню! — сказал он, едва мы с ним уселись в казенную карету и поехали. — Всю ночь вас искали по студенческим квартирам. Я сутки не спал. А теперь говорят, что вы ночевали у своего собственного отца! Да, поторопился ваш отец, следовало бы ему подождать с заявлением хотя бы до утра.
