А ничего он тут устроился, капитально, образцово. Вотякова можно в дальний космос посылать: умеет он качественно организовать свой быт в ограниченном пространстве. Термос стоит, остаток бутерброда — явно к Ниониле на камбуз наведался, хотя она и сама могла ему принести перекусон: наша заботливая мама — всеобщая любимица. И это реально греет, такая забота сразу сердцем принимается.
Поди, теперь «маркони» и на вечерний чай не вытянешь, тут самый разгар работы. А что, хорошо в радиоузле — днем оно не так клево выглядело. В наступающей темноте зеленый плафон лампы, согнутой над миниатюрным металлическим столиком, создавал почти домашний уют. Вотяков и сам всегда какой-то домашний, и вокруг себя умеет такую атмосферу создать. Ценный человек.
Подсветки приборов добавляли обстановке толику должного профессионального колорита.
— «Дункан» только сейчас ушел к Замку, прикинь, они «Нерпу» вниз спустили, Корнеев дежурит на Входном, страхует.
Разве может такая информация не обрадовать? Все спокойней становится. Ну, хоть маленько.
— А с Замком получается?
— Только пробую, антенны переключаю, отстраиваюсь.
Антенн у Вотякова — как в Останкино, каких только нет в запасе.
— Думаешь, получится?
— А? Не понял. — Радист оторвался от приборов, посмотрев на меня очень странно. — Хм… Федь, ты знаешь, какая станция была у Хейердала на «Кон-Тики»?
Я отрицательно покачал головой.
— Коротковолновый шестиваттник. Это как фонарик мощностью. И ничего, с кем только не связывались.
— На чай пойдешь? — спросил я, уже зная ответ.
— Да какой там! Сейчас Хвостов подвалит, он ротор двойного квадрата до ума доводил, полезем, поставим, покрутим. Вот и будет связь с Замком.
«А нужно ли? — отчего-то подумалось мне. — Может, посидим немножко в тишине? Отдохнем от командной суеты».
Перекинувшись с Вотяковым еще парой ничего не значащих фраз, я внезапно понял: «Тебе вот, Потапов, не хочется говорить с начальниками с Большой земли, а ты не подумал, что твои спецы не горят желанием говорить с тобой, — они до Настоящего Дела дорвались. Так что убери Око, не отсвечивай».
Осознав это, я оставил радиста в покое и направился в командный пункт.
В капитанской рубке кипела… Не, не это я хотел сказать. Там царило Настроение. Там сверкал и блестел сам Дух Путешествия. Шкипер наконец-то снял свой парадно-венчальный китель и облачился в любимый рабочий комбинезон. Маурер светился так, что и подсветки приборов были не нужны. Катрин в этом не отставала: важно и усердно пыхтела над столом у большой бумажной карты, то и дело прикладывая к листу большущую линейку и транспортир. Вот непонятно мне, что можно прикладывать к фрагменту пустого океана? И зачем? Помню, Ули как-то мне объяснял, что основной метод кораблевождения есть счисление пути по времени, скорости и курсу. Но я благоразумно промолчал.
