Хасановичи оказались типичной для Сараева семьей. Мать, Ирина, была сербкой, родившейся в этом городе. Отец — здоровенный детина с внушительными черными усами — мусульманином из Зворника. Они жили на седьмом этаже, в квартире, напоминавшей рекламные ролики пятидесятых годов, за исключением нескольких деталей. Кемаль и новый жилец разулись в прихожей, а когда Тороп проходил мимо ванной комнаты, он заметил, что умывальник и ванна до краев наполнены водой.
В коридоре, который соединял комнаты и заканчивался гостиной, стояли ряды канистр и пластиковых бутылок. Они также были полны под завязку. Жители Сараево по несколько часов в день могли пользоваться электричеством, но у них почти не было водопроводной воды.
Войдя в квартиру, Кемаль первым делом повернул кран, чтобы проверить, не появилась ли вода. Не появилась. Мальчик снял кроссовки «Адидас», полученные в качестве гуманитарной помощи. В квартире было темно, только в гостиной горело несколько свечей. Электричество иногда отключали в начале вечера, особенно в предместьях и в те дни, когда энергии не хватало историческому центру города, например парижским интеллектуалам, остановившимся в отеле «Холидей Инн» отдохнуть или поспорить о современном театре.
Кемаль познакомил Торопа с родителями и родственницей со стороны отца — девушкой, которая подверглась жестоким издевательствам четников[11] и страдала от приступов эпилепсии. Тороп знал, что склады Хорватии и Боснии ломятся от медикаментов. Лекарств тут на душу населения было больше, чем вина во Франции, но все смотрели сквозь пальцы на спекулянтов, и таблетка аспирина стоила дороже патрона для автомата Калашникова.
Тороп провел первый вечер вместе с Хасановичами за распитием сливянки. Отец семейства служил в боснийской армии, как почти все здешние мужчины. Каждый день он отправлялся на пост возле горы Игман, а вечером возвращался домой. Он ставил свой АК-47 к стене у входа в гостиную, словно это был зонтик. Что ж, эта работа ничем не хуже других, подумал Тороп. К тому же тут ее навалом.
Вот почему Тороп не стал скрывать, кто он и чем занимается. Сидя за бутылкой сливянки, хозяин и гость обменивались фронтовыми воспоминаниями. Тороп произнес несколько магических названий: Брчко, Купрес, Доньи-Вакуф, Яйце, Бихач. После этого Хасановичи предложили ему жить и питаться у них бесплатно, но он вежливо отказался и сказал, что будет платить три немецкие марки в месяц. Сделку тут же обмыли второй бутылкой сливянки. Падая на постель, Тороп зафиксировал в памяти последнее, что увидел в тот день, — разрезанные автомобильные покрышки, которыми было заложено окно в его комнате, и знакомый силуэт АК-47. Автомат, прислоненный к противоположной стене, слегка подрагивал, как будто был частью миража.
