— Она больна, у нее психоз. Шизофрения. — Ребекка молча смотрела на него пронзительными черными глазами. Тороп продолжал: — Заказчики считают, что мы должны сменить квартиру.
Доуи подвинулся в своем кресле.
— Когда и куда? — спросил он.
— За город. Более подробная информация поступит через несколько дней.
— Черт! — произнесла Ребекка. — Шизофреничка. Вы уверены? Дело именно в этом?
Тороп решительно кивнул.
— Вот дерьмо. Вы думаете, это болезнь вызвала тот кризис, с обмороком?
— Весьма вероятно.
— Давайте проясним ситуацию: ничего подобного не было предусмотрено, так?
— Нет, не было.
— И что мы можем сделать?
— Ничего. Лишь смотреть за ней еще тщательнее. Нельзя терять ее из виду даже на долю секунды. Если произойдет новый кризис, на следующий день мы отвезем ее в клинику.
— Вот дерьмо, — сплюнула Ребекка.
Тороп знал: до нее только что дошло, что она живет в одной квартире с сумасшедшей.
То, что он планировал сделать дальше, противоречило всем негласным правилам его профессии. Но он не видел другого варианта. Ситуация была исключительной и требовала исключительных мер.
— Я должен сказать вам еще кое-что.
Он по очереди посмотрел на своих подчиненных. Тороп не очень хорошо представлял себе, как лучше начать, поэтому рубанул с плеча:
— Она перевозит вирус.
Его слова произвели вполне предсказуемое впечатление.
* * *
Романенко наградил Урьянева самым холодным взглядом из тех, что имелись в его морозильной камере, где хранились различные способы выражения чувств. Этот взгляд означал: «Я вас не боюсь, вы мне неинтересны. Вы приносите определенную пользу, ну и все».
— Тороп прекрасно разобрался в ситуации, — бросил он, недобро усмехнувшись. — Я не понимаю, как ему это удалось, но он знает, что объект перевозит штамм вируса.
Урьянев шевельнулся на стуле. Ему было явно не по себе.
— Значит, он получит десять тысяч долларов, оговоренные контрактом…
Романенко попытался изобразить доброжелательную улыбку:
— Нет. Сначала мы должны узнать, о каком вирусе идет речь.
На лице Урьянева застыло выражение, более подходившее заговорщику. Опереточному тайному агенту а-ля Джеймс Бонд, подумал Романенко.
— Зачем им сказали, что девица — сумасшедшая? Ведь от этого нет никакой пользы.
Кретин. Жалкий кретин, который видит не дальше своих погон.
Полковник на секунду задался вопросом, стоило ли вообще раскрывать информацию подчиненному.
Ведь для Урьянева она не имела ни малейшего значения. Капитан слишком туп, чтобы ею воспользоваться. Именно по этой причине Урьянев становился полезным человеком: он был неспособен делать выводы на основании разнородных сведений, ни черта не смыслил в прогнозировании и прикладывал массу усилий, чтобы не проявлять инициативу. Своей карьерой он был обязан, с одной стороны, знакомствам отца, а с другой — деньгам отца. Он оказался достаточно глуп, чтобы желать любой ценой вступить в ряды армейских секретных служб, но в то же время в самый раз подходил для того, чтобы содержать в порядке канцелярские дела.
