Так пролетело лето, первое лето моей жизни, — я не знала еще, что бывает осень, а за нею и зима, я только вздрагивала рожками, смахивая первые капли дождя, и звала своих деток по именам, когда дул холодный, пронизывающий ветер. Все вместе мы забились под листом и дрожали, но он был рядом, и шея моя трепетала от его теплого дыхания, и не было страха во мне.
Так и ползли мы всем табором, с домиками на спинах, от листа к листу, пока однажды я не поняла, что листьев не осталось, и только тогда я вспомнила птичьи стаи, удаляющиеся все дальше и дальше от наших мест.
Им было куда лететь.
Давно исчезли майские жуки, и маленькие старушки со сморщенными рожками больше не ворчали в кустах — они тоже подевались куда-то, наверное, ушли вслед за птицами.
Все реже светило солнце — оно насмешливо выглядывало из-за туч, и вновь безжалостные порывы ветра заставляли дрожать и прижиматься друг к другу.
Однажды, прижавшись к нему всем телом, я поймала взгляд, полный усталости и тревоги.
А еще нежность и печаль таились там, на дне его глаз.
И тогда я поняла, что скоро придет разлука.
Хотя никто и никогда не объяснял мне, куда деваются маленькие розовые улитки зимой.
Мне повезло.
Я дожила до весны.
До первых радостных птичьих криков.
Они вернулись, подумала я и выползла из своего укрытия, моментально ослепнув от солнечных лучей.
Мне хотелось поделиться радостью с Сюзанн, Лили и другими.
Но рядом со мною остался только Момо, младший, — я пеклась о нем больше, чем о старших, и это помогло ему выжить.
Он стоял рядом, высокий и красивый, с дрожащими розовыми рожками и переливающимися на свету глазами.
Мимо пролетел майский жук, я помахала ему как старому знакомому, но, похоже, он не узнал меня. С сердитым жужжанием унесся по своим делам, — возможно, я перепутала, обозналась.
Лучи солнца касались моих рожек и домика, но я все еще не могла согреться.
Жалась поближе к смородиновым кустам, — там было все же как-то уютнее, и ужасно удивилась, обнаружив своих прошлогодних подружек.
Как же подурнели они, какими сухими были их рожки, сухими и слоистыми.
Конечно, я и виду не подала, что заметила это, — и перебралась к ним жить. Все же веселее. Вместе с домиком, который стал подозрительно легким и больше не оттягивал спину и плечи.
Вскоре Момо покинул меня.
Долго еще я высматривала вдали его сверкающие рожки, не похожие ни на чьи более, а однажды увидела рядом с его рожками еще пару таких же, только помельче и совсем прозрачных.
