— Не нравится «трахаться», назовите по-другому, — начал злиться я.
Черт знает что, эти бабки на рынке врут и не краснеют, ведь обещала же матрена «молодую рассыпчатую картошечку», а подсунула старую, гнилую и наверняка твердую, как бетон.
— «Заниматься сексом», «совокупляться», «сливаться в экстазе», «вступать в связь», — предложил я на выбор.
Анна Ивановна поморщилась:
— Думаешь, это у них ненадолго?
Моя душа, оплеванная вруньями-торговками, требовала компенсации.
— Хотите правду? — я отложил нож в сторону и честно посмотрел Анне Ивановне в глаза. — Она не манекенщица, а «драгкуин».
— Вроде «драгдилера»? — переспросила она, округлив глаза то ли от любопытства, то ли от ужаса. — Наркотиками торгует?
— Ну, да, и наркотиками тоже, — согласился я, на ходу перекраивая сценарий. — Возле университета дружбы народов. Она из Африки. Для них там наркотики, как для нас семечки.
— И сама, наверное, тоже курит? — покачала головой Анна Ивановна.
— И не сомневайтесь! И курит, и колется, и нюхает, — подтвердил я.
— Кокаин? — ахнула Анна Ивановна. — Ой, бедная, бедная…
Для воспитательницы детсада она была неплохо образована.
— Вот и я о том же. Уже все уши Марусе прожужжал, что так не пойдет…
— Маруся? Из Африки? — удивилась Анна Ивановна, а потом засмеялась. — Какая же она африканка, если ее Марусей зовут? Нехорошо, Илюша, обманывать пожилых женщин.
— Не пожилых, а поживших, — поправил я и прислушался к шороху в коридоре.
Марк умчался за билетами в театр часа два назад и уже давно должен был вернуться. Нет, не он. Это Вирус ерзал. Изгнанный из кухни за попрошайничество, пес гипнотизировал нас на расстоянии. Я воодушевился:
— Так и быть, Марь-Иванна, рассказываю, как на духу. На самом деле ее зовут Махатмой…
* * *
— Отпусти, ты мне руку сломаешь, — попробовал возмутиться я.
Марк затащил меня в ванную и запер дверь. Я глядел на него с уважением. Кто бы мог подумать, что у Маруси такая железная хватка?!
— Кто такая Фатима? — грозно спросил он.
Мизансцена была достойна Шекспира. Марк нависал надо мной, как Отелло над Дездемоной. Жаль, что я сплю в пижаме, а не в майке — она могла бы сойти за наряд негритянской жены. Впрочем, марусиной физиономии, отбеленной и умащенной средствами для красоты, было тоже далеко до мавританской черноты.
Я восстановил сбившееся дыхание, как нас учили в кружке выразительного чтения и начал импровизацию.
— Ее зовут Махатма, — сказал я мягко, голосом психотерапевта на сеансе массового гипноза. — Марк, разве ты забыл, что так зовут твою девушку? Ты встречаешься с ней уже второй год. Она влюбилась в тебя без памяти и даже сделала аборт. Не помнишь?
