Но сбор смородины был ничто по сравнению со сбором колосков на уже скошенном колхозном поле.
Катя была против этих опасных мероприятий, кричала на Бабушку, повторяя слово «статья» и «я председатель сельсовета», но Бабушка делала вид, что не замечает, как они собираются «по колоски».
Колоски собирали для Сережи и его братика, и была в этой затее какая-то опасная тайна. Валяющиеся на земле колоски почему-то нельзя было собирать, и как только в поле зрения появлялась бричка председателя колхоза или бригадира, а еще хуже — верховой, нужно было бросать торбу, набитую колосками, и бежать.
Такое случалось редко, и все же Габони бдительно следил за дорогой. Но однажды наскочили верховые, догнали самого высокого и худого Сережу и очень сильно исхлестали его плетками.
Бабушка выхаживала его несколько дней, носила в их землянку возле ставка еду или посылала кого-нибудь, а вечером обязательно приходила сама и чем-то мазала длинные красные рубцы.
Она вообще любила Сережу, и Лесе однажды досталось из-за него.
Бабушка всегда сажала Сережу с братом вечерять, и как-то все побежали в кино, а Леся замешкалась, и Сережа, конечно, тоже возле нее. А Габони это кино вообще даром было не нужно, он ждал Лесю, чтобы проводить.
Леся покрутилась возле зеркала и — на двор. Бабушка за ней: «А вечерять?»
— Ну баб, нам некогда, — заныла Леся. — Мы в кино опаздываем!
— Успеете. Хлопчики, идите сидайте за стол!
И, когда мальчики ушли в хату, хлестнула Лесю хворостиной по ногам.
— Дурка!
Какие мелочи помнятся! Какие давние времена!
Девчонки бывали иногда без трусов. И тут надо было ловить момент. Кое-что можно было увидеть, если повалиться на спину. Девчонки, думая, что он играет, садились около него на корточки и трепали его по животу, а он в это время разглядывал их пахнущие чем-то прекрасным письки в золотистом пушке.
Много чего происходило за лето.
Мальчики разгрузили на станции платформу с суперфосфатом и на заработанные деньги вечером устроили девочкам угощение — купили в станционном буфете «ситро» и пирожки с печенью.
А через несколько дней у них на ногах образовались от суперфосфата жуткие язвы. Первый заметил язвы Габони и начал их лизать — лечить. Правда, Митьке Леваднему не стал лизать: у него есть свой пес для этого — Мальчик, но Мальчик не лизал, сказал, что противно. А Габони было не противно.
Печаль потихоньку подступала после Яблочного Спаса, потому что близился день ее отъезда.
Когда же все кончилось? В то последнее ужасное лето. Когда вернулся Илько. А за ним Дядя Ваня.
