– Здесь ставь! – новый рывок цепи прервал размышления.
Закатив тележку с грузом на указанное место, Горчаков хотел было распрямиться, перевести дух, однако глиняный конвоир ему этого не позволил – подвёл к какому-то заброшенному механизму и навертел цепь на скобу, закрепив таким образом, что узник оказался в полусогнутом положении, причём видеть мог в основном ржавую станину. Стоять в такой позе оказалось возможным лишь уперев руки в колени и оттопырив зад, свежеисполосованный дубинкой железного голема.
– Стоять здесь! Ждать!
Где-то в глубине цеха послышались характерные звуки ударов, вскрики и женское рыдание. Алесей сцепил зубы. Проклятый мир…
Ждать пришлось буквально пару минут. Восемь узниц, приведённых местным глиняшкой, просунули стальную трубу в рымболт, видневшийся на детали, и тяжело, с натугой понесли груз. Никто из них даже не взглянул на мужчину, согнутого в крайне унизительной позе и со следами побоев на заднице. Алексей догадывался, почему. Очевидно, бедняжки уже доходили. Скоро гаввах… со списанием… проклятый, проклятый мир!!!
Мысли метались, как в клетке. Вот как… вот такое тут "производство", стало быть… Если до сегодняшнего дня Алексей всё-таки полагал, что его проклятые пружины идут в какие-то неведомые адские машины, то теперь сомнения развеялись. Весь этот "труд" – бутафория. И эта вот деталь, очевидно, тоже имеет целью всего лишь заставить женщин таскать непосильную тяжесть, что-то вроде гири. Сизиф из древней сказки катал камень на гору… а тут, стало быть, процесс технически усовершенствован… разделение труда – одни пружины навивают, другие развивают. Все при деле.
– Пойдём, – вернувшийся конвоир-глиняшка отвязал узника, обвил себе цепь вокруг пояса, и спустя минуту Горчаков покатил пустую тележку в обратный путь.
Обратно фаянсовый истукан двигался медленнее, и если бы речь шла о человеке, Алексей поклялся бы, что он явно над чем-то размышляет. Или что-то замышляет, так вернее…
В узком проезде, зажатом с двух сторон грязными стенами, конвоир остановился, словно решившись. Обернулся к подконвойному.
– Брось телегу.
– Что? – Алексей опешил.
Глиняное чудовище без дальнейших разговоров скрутило узника, и через пару секунд Алексей оказался в том же положении, что и полчаса назад, когда железный голем занимался его воспитанием – голова зажата между ног нежити.
– Маленький гаввах, – в безликом голосе истукана явно прослеживалось удовлетворение. – Проси прощения. У меня.
