– Баба Настя… Настасья Павловна…
– Переворачивайся, не трусь!
Марина обречённо перевернулась, подставляя экзекуции живот и грудь. В памяти вновь всплыла посторонняя мысль, насчёт Иванушки-дурачка… а может, и царевича… и Бабы-яги. Как там было-то – "сперва в баньке попарь, а потом…"… а что потом – на лопату и в печь? Вроде так было в народной сказке… народ, он в корень зрит… Очевидно, баня является этапом первичной термообработки. "Овощи слегка припустить в кипящем масле"… а её, стало быть, в бане…
Момент перелома Марина не уловила. Просто вдруг осознала, что экзекуция больше не приносит ей жутких страданий. Наоборот… совсем даже наоборот… Господи, как хорошо-то…
– Во-от, а ты боялась… – баба Настя уже обтирала девушку махровой рукавицей, явно пропитанной каким-то зельем. – Ноги-то раздвинь… у доктора в кресле стесняться будешь, а здесь не надо…
Марина послушно выполняла отдаваемые бабой Настей команды. Вот в Европе в старину ведьмы мазали молодых девушек какими-то мазями, отправляя летать на помеле… и у классика был упомянут некий крем… тут главное, чтобы колдунья была добрая… она же добрая?
– Да ещё какая добрая, – баба Настя стаскивала мокрую рукавицу. – Насчёт помела разочарую тебя – сказки всё это. Невозможно на нём летать в принципе. На метле и удержаться-то нельзя… я уж не говорю о том, что станется с интимным местом. Летать надо в ступе, верно тебе говорю.
Бабушка Настя подставила липовый жбан под струйку толщиной в палец, бившую из стильной каменной горки, установленной в углу парилки.
– И отвар тут, к слову, ничего из себя особенного… Календула больше да чистотел. Ну, ещё кое-что, правда…
Марина лежала на полке, млея, расслабленно моргала ресницами. И, конечно же, проморгала момент – потому как баба Настя за разговором просто и естественно вдруг окатила её из жбана, судя по ощущениям, жидким азотом. А может и гелием… Во всяком случае, если температура этого ужаса и отличалась от абсолютного нуля, то весьма незначительно. Добрая?! Добрые колдуньи так не поступают!
– Ключевая водица это, – бабуся смеялась негромко, по-доброму. – Живая, как говорится. Век никакая болезнь не пристанет. Всё, можно одеваться!
В крошечном – буквально метр на два – предбаннике на крючке висела простая полотняная рубашка. Собственные вещи Марины уже были упакованы в сетку-авоську и висели в углу.
– Надевай-надевай, – перехватив растерянный взгляд девушки, подбодрила баба Настя. – Не для того тебя мыли-обихаживали, чтобы ношеное надевать.
