Зажегся свет. В палату вбежали три санитара, вернули мельника на кровать. Кровать заскрипела, санитары уселись на мельника и ударами заставили замолчать.
Когда они ушли, лампа погасла.
Хаппола подошел к кровати мельника и прошептал:
— Черт, ну и напугал ты меня!
Хуттунен устало ответил:
— Я здесь больше не могу. Дай ключ, я ухожу.
Хаппола все понял. Но все-таки предупредил, что бежать не имело смысла, все равно найдут и вернут. Но Хуттунен стоял на своем.
— Если я отсюда сейчас не уйду, сойду с ума.
Хаппола согласился. Уж он-то знал, как тяжело сидеть взаперти, когда душа рвется наружу.
Врожденная предприимчивость не позволяла Хапполе помочь другу без вознаграждения. Он назвал цену: шесть мешков ячменной муки. Цена приемлемая.
— Привези мне муку в Оулу, на вокзал, как только разберешься со своими делами, — сказал Хаппола. — Я не тороплю, но помни — долг платежом красен. Мне тоже в свое время пришлось заплатить за этот ключ. Все платили.
Хаппола рассказал мельнику, как три года назад помог сбежать безумной барышне, которая на свободе стала самой известной шлюхой Балтийского побережья.
— Забавная такая краля. Правда, немного буйная. Живет теперь в Оулу, ездит работать в Кокколу и Раахи, иногда до Пори доезжает. Она мне хорошо заплатила за ключ. Так что и ты не забудь про муку.
Через несколько дней Хапполе понадобилось в город по делам. Хуттунен мог сбежать с ним.
Когда больница уснула, Хаппола открыл дверь палаты. Они беззвучно проскользнули по бесчисленным тихим коридорам в кухню, затем в прачечную. В картонной коробке среди других вещей отыскали одежду мельника: она лежала сверху, так как он поступил совсем недавно. Хуттунен оделся, перетянулся ремнем с ножнами для финки, проверил кошелек. Часть денег пропала. Странно, что не все. В пустую коробку Хуттунен положил больничный халат, шапку, тапочки и поставил ее обратно на полку.
— Ты не будешь переодеваться? — спросил Хуттунен у товарища, который брел по коридору в больничной пижаме.
— Летом можно и так. Если днем нужно будет в город, тут уж другое дело. На этот случай у меня в прачечной костюмчик припрятан, но в ночных вылазках он ни к чему. Стрелки на брюках вытянутся.
Через какую-то боковую дверь они вышли во двор, усыпанный хрустящим гравием, поднялись на покрытый соснами пригорок, на вершине которого стояла старая водонапорная башня из красного кирпича. Хуттунен обернулся. Внизу, в лощине покоилась огромная печальная больница для умалишенных. Свет в окнах не горел, за ними никто не следил. Удивительно, насколько легко оказалось сбежать.
