— Мы позвонили всем, кому можно, чтобы собирались и ехали помогать, — донеслось до Егора. Говорил серьезный, хмурый мужик в порванной куртке, из-под которой виднелась футболка и большой крест. — Господи Боже, помоги нам, грешным. За русских!
Поток «подмоги» явно заставил ОМОН прийти в себя, митингующие не только отказывались расходиться, но и ожидали подкрепление. Где-то сбоку заработала рация, и вот уже милиция перекрывала проходы на Манежную площадь, отрезая всех, кто не успел оказаться хотя бы у памятника, чтобы участвовать в акции.
— Окружили, — истерично всхлипывает девочка, так самая, в приличном пальто. Она много мелькала сегодня на Манежной, ни раз попадаясь Егору на глаза. У девочки руки были в крови, видимо, она падала на асфальт, когда народ попер на ОМОН в сторону Манежа. — Они снова идут!!!
Милиционеры начали движение внезапно, первыми прервав образовавшуюся паузу. С дубинками наперевес, «космонавты» двигались железным строем, больше не удалось выхватить оттуда никого, чтобы придать народному суду за «злоупотребление властью по отношению к мирным гражданам». А граждане были совсем уже не мирные.
Елочные игрушки, казавшиеся бутафорскими, издали, оказались острыми и тяжелыми. Одно за другим, украшения с елок летели в ОМОН: новогоднее безумие, кровавые праздники с размахом на национальной почве. Наконец, и Егор оказался достаточно близко для того, чтобы получить дубинкой в плечо, а потом в живот. С трудом уползая из-под жестких ботинок ОМОНа, он поднял осколок, наугад бросив его в сторону обидчиков.
— Граждане, соблюдайте законность! — раздраженно рявкнули из громкоговорителей, а потом в толпу полетел слезоточивый газ. Егор снова заметил ту девушку в ярком пальто. Она терла глаза, стоя на коленях на асфальте, который местами был красным, там, где люди отплевывались кровью из разбитых носов и губ.
«ОМОН — предатель русского народа!», скандировала Манежная площадь, задыхаясь от зеленоватых испарений.
Стихийная акция в центре Москвы закончилась через полтора часа после применения слезоточивого газа. По трем иностранным каналам произошедшие события освещались в противоречивом контексте, митинг упоминался, как фашистский, что вызвало первобытный ужас в некоторых странах Европейского Союза, включая Великобританию и Прибалтику.
Уголовные дела, открытые по факту митинга, были завершены в течение менее чем одного года после открытия. Правительство Российской Федерации назвало акцию протеста преступлением, официально потребовав усилить контроль над приведением в исполнение наказания для всех зачинщиков.
