— Ну, тогда вот что! — игумен сделал нарочито недовольное лицо. — Сегодня после вечерни будешь делать метания перед отцами, говоря: «Простите меня, отцы и братья, я чревоугодник». Тебе понятно?
Послушник оказался, однако, твердым орешком:
— Понятно, отец игумен, вот только я этого делать не буду. В других монастырях это не принято.
— Как так? — отец Емилиан думал, как ему поступить в такой ситуации. С таким наглым противодействием своей игуменской воле он еще не сталкивался. С одной стороны, он, как пастырь своих овец, не имел права позволить, чтобы такая дерзость сходила с рук, с другой — игумен чувствовал, что послушник подумывал, как бы уйти из монастыря, и поэтому сам провоцировал конфликт. Но все же отцу Емилиану было открыто, что этот послушник попал на Святую гору не случайно, и в будущем ему предстояло стать серьезным хорошим монахом. Поэтому он решился на необычный поступок.
Послушник после своего наглого выпада ожидал, что игумен накричит на него или прогонит прочь, но каковы же были его удивление и растерянность, когда отец Емилиан ласково отпустил его, а вечером сам лично взял на себя его грех. После вечерни он пал ниц перед выходящими на трапезу братьями и прилюдно просил прощения.
Это так поразило послушника, что тот после этого совсем исправился и перестал нарушать волю отца Емилиана, также и остальные братья убедились в святости своего игумена.
Правда, после святого игумена ни один другой не стоял в их глазах так высоко. Отец Андрей на каждом шагу слышал, как братья сравнивают его с прежним игуменом и хулят его поступки. Особенно они настроились против него, когда он решил отменить керазму. Дело в том, что после отъезда отца Емилиана керазма постепенно превратилась в настоящий праздник живота. Простой неприхотливый чай с лукумом и пряниками вырос в пиршество со всевозможными тортами и сладостями, на которые только способен греческий кулинарный гений.
Случалось, что некоторые монахи объедались так, что потом долго мучались животом. Отец Андрей посоветовался по телефону со старцем Емилианом, и тот благословил его упразднить керазму.
Сообщив на вечерней трапезе о своем решении, игумен столкнулся с противодействием братии, особенно стариков, которые с того времени стали писать на него кляузы старцу в Америку. Борьба за керазму длилась два года и закончилась победой братьев.
Игумену пришлось идти на уступки. Правда, керазма теперь проводилась три раза в неделю, но количество на ней тортов и пирожных только увеличилось.
