— Ты глаз не сводил с Лидии, старик, — сказала кухарка.
— Как случилось, что она хромает? — спросил Амос, понижая голос до шепота.
— Она не всегда хромала, — ответила кухарка. — Ей ноги на корабле перебили, покуда сюда везли. С тех пор ей трудно ходить. Но она шьет для миссис Боуэр, а на это ноги не нужны.
— Она замужем?
— Откуда? — воскликнула кухарка. — Кто хромоножку замуж возьмет?
Когда мистер Боуэр вернулся, Амос попросил разрешения поговорить с ним. Получив деньги за кожу, негр почтительно объявил, что у него есть еще одно дело.
— Что тебе надо? — хозяин удивился — какое еще дело может быть у этого негра?
— Ваша рабыня, Лидия. Я бы хотел ее купить.
Иосия Боуэр задумался на мгновение.
— Дешево я ее не отдам. Она хорошо обученная мастерица. Может готовить, отлично шьет, да и нрав у нее кроткий, а это немаловажно.
— Она хромает, — сказал Амос.
— Отдам ее тебе за пятьдесят фунтов.
— Твердо обещаете? — переспросил Амос.
— Если она тебе понадобилась и если у тебя хватит денег.
— Понадобилась, а деньги скоро будут, — торжественно, будто давая клятву, пообещал Амос.
— На что она тебе? Она белошвейка, в твоем ремесле белошвейки ни к чему, и к тому же хромоножка.
— Я хочу на ней жениться.
— Правильно говорят, что прихотям человеческого сердца нет границ, — добродушно рассмеялся Иосия Боуэр.
В своей части сделки Амос не сомневался. Он натянул бобровую шапку, поплотнее запахнул длинный плащ и отправился обратно в Вуберн. Пламя надежды, всколыхнувшееся при виде хромоногой негритянки, скоро погасло, но все же ветер, казалось, дул не так пронзительно, как утром.
Три долгих года понадобилось Амосу, чтобы скопить сумму, нужную на выкуп Лидии — три года, в течение которых шла война и приближалась победа. Колонии сражались вместе, объединенные записанными на пергаменте словами: «Все люди сотворены равными…»[26] Эти слова стали краеугольным камнем рождающейся нации, но их так легко приписать энтузиазму юности, когда они призывают к разрыву уз запретов и тирании, и так трудно объяснить человеку с черной кожей, который обращается за мудростью и пониманием к белому.
Многие друзья Амоса присоединились к колонистам, сражаясь доблестно и бесстрашно. Некоторые пали на поле битвы. Когда кровь вытекает из жил, чтобы напоить землю, откуда вырастет свобода, тут уже не до цвета кожи. Тем чернокожим, кто не погибли в битвах, в награду за их мужество была дарована свобода. Как же хотелось Амосу быть вместе с ними! Но ему уже далеко за шестьдесят, кому нужен такой боец? Он не раз просился в армию, доказывал, что еще силен, но всегда получал один и тот же ответ:
