И он рассказал о сегодняшнем подвиге Тихона Спиридоновича.
Отряду, которым командовал Жуков, попался на пути какой-то смелый и стойкий фашист — из окна хаты он прямо в лоб морякам открыл шквальный огонь из спаренных пулеметов. Пришлось залечь — и плотно: фашист не давал поднять головы. Создалось очень сложное, опасное положение. Моряки теряли свой главный козырь — внезапность удара. Вражеские солдаты могли каждую минуту опомниться, рвануться в атаку и смять маленький отряд.
Тогда под этим сплошным ливнем пуль с земли поднялся Тихон Спиридонович. В полусвете зари Жуков сразу узнал его длинную, сутулую фигуру в кургузом пальто с короткими развевающимися полами. Пригнув голову, точно собираясь бодаться, он с противотанковой гранатой в руках пошел прямо на пулеметы. Жуков похолодел — это была верная, неминуемая гибель.
— Ложись! — сдавленным голосом закричал Жуков. — Ложись, черт длинный!..
Тихон Спиридонович не слышал. Пулеметы яростно ревели ему навстречу, озаряя сумрак судорожным красновато-желтым пламенем, а Тихон Спиридонович шел и не падал. Это было как чудо — что он шел и не падал под таким огнем, точно был он бесплотен. Пулеметчик, вероятно, и сам испугался, а Тихон Спиридонович, приблизившись к хате шагов на тридцать, вдруг подскочил и бочком-бочком, мелкими петушиными шагами побежал на пулеметы, занеся над головой гранату… Бросил — и остановился.
— Ложись! — завопил Жуков. — Осколки!..
И не закончил — голос его оборвался в страшном грохоте взрыва. Пулеметы смолкли. Моряки бросились вперед.
Жуков подбежал к Тихону Спиридоновичу:
— Цел?
— Цел! — ответил Тихон Спиридонович, жалостно улыбаясь.
Жуков внимательно осмотрел его. Дырок на Тихоне Спиридоновиче не было.
— Пулей не задело?
— Нет.
— И осколком не тронуло?
— Нет, не тронуло…
— Удивительно! — сказал Жуков. — Очень даже удивительно!.. Первый раз такое вижу. Теперь, Тихон Спиридонович, жить тебе до ста лет!..
Маруся поминутно прерывала рассказ Жукова возгласами изумления и восхищения.
— И не страшно было вам? — спрашивала она Тихона Спиридоновича. — Как вы могли решиться?
Потом Маруся вместе с Жуковым и Тихоном Спиридоновичем пошла разыскивать своего итальянца. Очень хотелось сказать ему: «Ну, макаронник, встречай! Звал ведь: «вьечер, восьем час», — вот я и пришла!..». Но итальянца среди пленных не оказалось — может быть, он с пробитой головой лежал где-нибудь под плетнем, а может быть, брел ночной неприютной степью, озираясь и вздрагивая от каждого шороха.
