«Люба, девочка! Ты с ума сошла! Разве можно облизывать тарелку?»
«Но так вкусно, мама!»
Это в четыре года.
«Люба, дочка! Не кушай с ножа. Это плохой тон. И это дурная примета».
«Но мне так удобно, папа!»
Это уже в пять лет.
«Любаша, внучка! Тарелка должна стоять в двух-трех сантиметрах от края стола. А мыть тарелку следует начинать с обратной стороны».
«Хорошо, мута (бабушка, то есть)!»
Это в семь лет.
С малолетства мы с Маргаритой помогали маме на кухне и по дому.
Каждый день надевали свежие беленькие накрахмаленные переднички, раз в неделю надраивали столовое серебро (вилки — непременно со щеткой); генеральная уборка тоже раз в неделю — вычищалась каждая плитка кафеля, тщательно промывались все углы, плинтусы, радиаторы, двери и дверные косяки, ручки; кастрюли и противни начищались до блеска; окна всегда у нас были так чисты, что, кажется, у прохожих на улице могли возникнуть сомнения: да есть ли в этих окнах стекла вообще?
На каждый праздник мама обязательно пекла кухе — большой, на весь противень, чуть-чуть сладковатый бисквитный пирог без начинки. Мы рассаживались за столом каждый на свое место (исключений из этого правила я не помню), папа или дедушка говорили назидательную, или праздничную, или заздравную речь — в зависимости от повода нашего собрания, — и после этого мы чинно и молча принимались за еду; по великим праздникам детям позволялось даже говорить за столом — но только в том случае, если было что сказать умного. Застолий с пьянками в привычном для среднестатистического жителя СССР смысле в нашем доме никогда не бывало да и быть не могло. Одну бутылку водки или хорошего вина отец с дедушкой пили не менее полугода. Не потому ли Ричка, несколько склонный к пороку, мягко именуемому бражничеством, так рано сбежал с половины дедушки Адама?
Насчет половины…
В нашей части дома были четыре маленькие комнатки, большой зал, кухня и ванная с «совмещением». Мы с сестрой по тем временам роскошествовали в сравнении с другими детьми, ибо жили каждая в отдельной, хоть и маленькой, комнате. Зал служил местом общего времяпрепровождения. В спальне родителей за всю свою жизнь я побывала от силы с десяток раз. Вот такая традиция! Спальня родителей — практически табу.
В другой части дома — с отдельным входом — жили бабушка с дедушкой и Ричка, пока не уехал в Казахстан. Здесь, на половине бабушки с дедушкой, мы с Маргаритой были частые гостьи.
Как и во всякой нормальной семье, и у нас — я имею в виду между родителями — иногда возникали конфликты. Но конфликты эти никогда не выносились на суд детей. Интеллигентные, образованные, хорошо воспитанные родители наши удалялись к себе в спальню и ругались там негромко и исключительно по-немецки. Тирады они выдавали порой очень длинные и невероятно интригующие. И мы с сестрой Маргаритой (Ритой, Гретхен) очень сожалели, что не владеем полуродным немецким в такой же полной мере, как и полуродным русским. Долгое время нам не был известен смысл многих очень звучных «сочных» немецких слов. Но однажды в публичной библиотеке мне в руки попалась толстая увлекательная книга «Похождения бравого солдата Швейка» (можно даже сказать — озорная книга) Гашека. В этой книге в примечаниях я и обнаружила все интересующие нас с сестрой слова и сильные выражения. Хотя даже в этой замечательной книге некоторые уже известные мне фразы не переводятся, а идут под грифом «грубое немецкое ругательство». Но при вящем желании нам с сестричкой совсем не сложно было разобраться во всех этих грубостях. Например, очень расхожее выражение «Lecken Sie mir Arsch!» с помощью этой расчудесной книги мы раскололи в первый же вечер. Если «Lecken Sie mir…» означает — «Поцелуйте мне…», то Arsch — значение этого слова будет понятно и дошкольнику. Как известно, ныне очень развитые дети.
