— Именно!
Тут Петер Фолькер пытается улыбнуться:
— Я пл, ха понимайт по-русски! Еще пл, ха кофорит…
— Гут! — улыбается ему Кандидат. — Гут, камрад. Рот фронт! Брудершафт… Шпрехен зи дойч?
«Ну зачем он ломает комедию? — злюсь я. — Неужели так хочется выглядеть клоуном? А может, Кандидат решил продемонстрировать мне знание языка?»
У немца непонимание в глазах. Он опять смотрит на меня:
— Ду ю спик инглиш? Ду ю андэстэнд ми?
Я пожимаю плечами.
«Нет, я как продукт нашего школьного образования дальше этих фраз не ходок и обсуждать высокие материи типа «что случилось?» и «где болит?» — по-английски просто не потяну. А поддерживать клоунаду Кандидата — не в моем характере.
Здесь Кандидат принимается объяснять пострадавшему на пальцах, что его сбил какой-то автомобиль — очень «плёхой» черный автомобиль. Кандидат для пущей убедительности даже начинает урчать, как автомобиль… как черный автомобиль. Кандидат «скрипит тормозами» и затем, выразительно вытаращив свои и без того навыкате глаза, говорит — «бум!». Автомобиль уехал, и сейчас его не найти… А мы пострадавшего только подобрали, мы — милосердные добрые рашен люди с честными глазами; особенно вот она. Тут он тыкает пальцем мне в плечо, от чего я чуть не падаю.
Петер. Фолькер Леман переводит глаза с него на меня, силясь что-нибудь сообразить. А Кандидат, этот кит в костюме, опять начинает изображать из себя очень плохой автомобиль: слегка толкнув Петера Фолькера в плечо, громко урча и отдуваясь, он начинает удаляться в сторону кухни.
Немецкий доктор смотрит на Кандидата так, будто у того «крыша поехала». И мне становится очень смешно. Я смеюсь и этим, кажется, несколько разряжаю обстановку.
Потом мне в голову приходит неплохая идея…
Я показываю Петеру Фолькеру на его ушибленное бедро, потом на кровать, повожу гостеприимным жестом в сторону кухни, ванной и вообще, потом отбираю у Кандидата ключи, снимаю с кольца с брелком один ключ — от входной двери — и кладу его на стол. Подхватив Кандидата под руку, тащу его к выходу, попутно улыбаюсь Петеру Фолькеру.
— Бай-бай! — говорит Кандидат немецкому доктору, и мы захлопываем за собой дверь.
Я тут же отпускаю руку Кандидата.
Мы спускаемся лифтом в полном молчании. Уже в машине я спрашиваю:
— Что ж ты не признался? Ты ведь и есть тот самый «очень плохой автомобиль».
— Ему-то не все ли равно! — огрызается Кандидат. — Немчура проклятая! Уже в Питере — как дома. Расхаживают всюду, по сторонам не глядят…
