Ах, как нравится мне вид из спальни!..
— Петер, скажи! А что это за башня вон там, вдалеке? Видишь? Там еще островерхая крыша и шпиль.
Петер лежит рядом, глаза его закрыты. Но я знаю, что он не спит. Он сейчас думает обо мне. Его выдает улыбка. Петер всегда улыбается так нежно, когда думает обо мне.
Я кладу голову ему на грудь. Он ласково гладит мне волосы, целует в макушку:
— Башня?..
— За домами, за сквером, — уточняю я.
— Это Томаскирхе, любимая, — говорит он, даже не повернув к окну головы. — Это очень старая церковь!
«Томаскирхе… Томаскирхе… — мысленно твержу я. — Что-то знакомое!.. Что-то я об этом знаю!»
Но я никак не могу припомнить, что именно знаю об этой старой церкви. Напрягаю память, морщу лоб. И вдруг меня осеняет! Я даже сажусь в постели и широко раскрытыми глазами смотрю на красно-коричневую башню.
И восклицаю:
— Это же по-русски церковь святого Фомы?
Петер открывает глаза:
— Что тебя так взволновало, Люба?
— Как что! Это же тут творил Бах? В этой самой Томаскирхе он служил кантором?
— Ну да! Это так, — улыбается Петер. — Иоганн Себастьян… служил… Но это же было давно и не должно помешать нам насладиться тихим осенним утром.
Я поднимаюсь с постели, набрасываю на плечи халат. Подхожу к окну:
— Подумать только: вот здесь, под крышей этого здания Бах писал «Страсти по Иоанну».
— Да. И еще много чего!.. — Петер сладко потягивается в постели и удивленно глядит на меня. — Но ты, Люба, каждый день меня чем-нибудь поражаешь.
— Чем же поразила я тебя сейчас?
Петер хитро щурится и тянет ко мне руки:
— Иди. Скажу на ушко.
Я смеюсь:
— Ни за что не пойду! Пока не скажешь.
— Ну… — Петер делает серьезную мину. — Не имея специального музыкального образования, ты выдаешь такие глубокие знания, что…
— Ты смеешься надо мной! — с притворной яростью я набрасываюсь на него с кулаками. — Бах — это же общечеловеческое достояние! И не знать о том, что он творил в церкви святого Фомы, — просто позорно!
— Да? Но это ты так считаешь, — не соглашается Петер. — А я узнал о канторстве Баха в этой церкви совсем недавно. И, кстати, не был так поражен, как ты.
— Тебя это не красит! — язвительно замечаю я.
— Меня красит другое… — теперь Петер глядит на меня как-то таинственно.
— Что же?
— А вот сейчас увидишь! — и Петер хватает меня, и привлекает к себе.
Он так силен, что я и не думаю сопротивляться. Впрочем вопрос не в этом. Вопрос в том, хочу ли я сопротивляться… Нет, сопротивляться я не хочу. Особенно по утрам! По утрам это бывает так здорово! Это так заряжает!..
