Между тем ужин кончился, и подмастерья, прежде чем расстаться, разбрелись по комнате, собираясь отдельными группами и беседуя о своих делах.
Бордосец Чистое Сердце подошел к Пьеру Гюгенену и Амори.
— Все же очень странно, — обратился он к Пьеру, — что вы не хотите участвовать в состязании. Говорят, вы самый искусный из всех нас. Если это так, то вам тем более должно быть стыдно изменять нашему знамени накануне сражения.
— Когда б я верил, что это сражение действительно принесет нашему обществу пользу и послужит к его чести, — ответил Гюгенен, — я ради него пожертвовал бы не только что своими интересами, но даже собственной честью.
— А вы, что же, не верите в это? — вскричал его собеседник. — Вы считаете, что девораны искуснее нас? Но тем более обязаны вы в этом случае участвовать в общей борьбе, бросить свое имя, свой талант на нашу чашу весов!
— Есть искусные работники у деворанов, есть они и у нас. Я не имею в виду исход состязания. Будь даже победа наша заранее предрешена, я и тогда был бы против конкурса.
— Странные у вас взгляды, — заметил Чистое Сердце, — и я не советовал бы вам высказывать их столь же откровенно перед другими. Не все земляки могут оказаться здесь такими же терпимыми, как я, и вас, чего доброго, заподозрят в побуждениях, недостойных вашего имени.
— Не понимаю, что вы хотите сказать, — сказал Пьер.
— Но… видите ли… — замялся Чистое Сердце. — Если человеку не дорога слава его отечества, он плохой гражданин, а подмастерье, который не дорожит…
— Теперь я понял, — перебил его Пьер, — но я полагаю иначе: именно потому, что мне дорога слава нашего общества, я и стремлюсь доказать, что это состязание принесет ему только вред.
Пьер говорил все это достаточно громко, чтобы слова его были услышаны, и вокруг него стали собираться подмастерья. Заметив, что их становится все больше и страсти готовы разгореться, старейшина, раздвинув толпу, подошел к Пьеру.
— Дорогой земляк, — сказал он ему, — здесь не время, да и не место высказывать взгляды, противоречащие общему мнению на этот счет. Если есть у вас что сказать по поводу наших дел, вы можете сделать это завтра перед всем собранием. И можете мне поверить: если в том, что вы скажете, будут здравые мысли, с вами охотно согласятся; в противном случае вам простят ваши заблуждения.
Выслушав это разумное решение, подмастерья начали расходиться. Большая часть их тут же у Матери и квартировала. Служанка проводила Гюгенена и Амори в отведенную им комнату. Сама Савиньена еще до конца ужина ушла к себе.
