И апофеозом ельцинского квази-властвования стал самый отказ его от власти — законной и еще не досиженной. Это жест, если угодно, гениальный — вроде ухода Льва Толстого. Всё сразу стало на свои места, вернулось к некоей российской органике: власть не может быть своей, нашенской, демократической, коренной, она должна отстоять от народа, отчуждиться в некоем внешнем образе. И возвращение к традиции было придумано опять же мастерски: операция «преемник». Будущий вождь был выдвинут, лишен фона, как-то абсолютно явлен, то есть объективирован: не от вас, не из вас взят, а вам дан. Вот вам вождь, и если надо голосовать, то за него и голосуйте. И проголосовали — семьдесят пять процентов: за абсолютно неизвестного человека. Так так и надо: власть должна быть неизвестной, абсолютно внеположной, это вещь в себе, мы к ней отношения не имеем. Я помню тогдашние разговоры с тогдашними рядовыми россиянами: впечатление было, что они испытали облегчение.
Вспоминается некий то ли анекдот, то ли апокриф из сталинских времен. Верный пес Поскребышев пожаловался хозяину: Ёсь Сарьёныч, у меня жену арестовали. — Ничего, Саша, иди домой, будет тебе жена. — Поскребышев приходит домой, ему дверь открывает незнакомая женщина: здравствуйте, товарищ Поскребышев, я ваша жена. И зажили.
Показательно здесь то, что Поскребышев даже в паре с женой всё-таки сам глядит бабой: не он, а за него выбор делают.
Или еще — из воспоминаний Евгения Шварца, записавшего разговоры женоненавистников-обериутов — Заболоцкого, Хармса и Олейнкова.
Они ругали женщин. Двое — яростно, а Хармс — несколько безразлично. Олейников прежде всего утверждал, что они куры. Повторив это утверждение несколько раз страстно, убежденно, он добавил еще свирепее, что если ты пожил раз с женщиной — всё. После этого она уже тебе не откажет. Это всё равно что лошадь. Поймал ее за челку — значит, готово. Поезжай.
Легко представить себе, как возмутились бы этим текстом, знай они его, нынешние феминистки. Но мне кажется, что показательный русский, сравни его с такой лошадью, не очень бы возражал: русские — народ искренний, то есть неполитичный.
Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/404803.html
* * *
[Борис Парамонов: «Искусство принадлежит народу»]
26.06.2007 04:00 Борис Парамонов
Недавно в Америке сыграли последний эпизод длившегося восемь лет сериала «Сопрано». Сопрано – имя семьи босса мафиозной группировки. Было решено показать именно семейную жизнь, а не просто разборки бандитов. Идея, конечно, не нова – всем известна классическая трилогия «Крестный отец» – тоже ведь семейная сага. Карлеоне – нынешние Форсайты и Будденброки или даже Ростовы-Болконские. Но кино – оно и есть кино: вышел из кинозала и забыл. Сериал – совсем другое. Это не столько эстетическое переживание, сколько уже образ жизни, нечто постоянное, вошедшее в бытовой обиход. Это как бы «гости пришли».
