Чтобы лучше понять эту ситуацию, стоит провести российскую параллель, очень ее проясняющую. Просто задать вопрос: должны ли русские отвечать за украинский голод начала тридцатых годов? Ведь не секрет, что сегодня многие украинские деятели ставят вопрос об ответственности России за геноцид украинцев. Какого ответа можно скорее всего ожидать от русских? Да того, что сами русские ничуть не меньше украинцев пострадали от режима, который устроил коллективизацию.
Конечно, в Турции вопрос стоит острее: отрицается не вина прежнего режима (тем более нынешних турок) за армянский геноцид, а сам его факт. И конечно, это отрицание способно вызвать негодующую реакцию у любых морально чутких людей.
Несомненно, нобелевский лауреат Орхан Памук относится к числу таких людей. Но премию ему дали не только за это: конечно, он серьезный писатель. Начать хотя бы с того, кто из писателей прошлого его наиболее вдохновляет и служит ему вечным образцом.
Сейчас в Америке вышел сборник эссеистики Памука под названием «Другими цветами» (OTHER COLORS. Essays and a Story. By Orhan Pamuk. Translated by Maureen Freely). В рецензии на него New York Times писала (A View of the Bosporus; by PICO IYER):
Выросший в богатой стамбульской семье, связанной с европейской культурной традицией (его старший брат учился в Йельском университете), Орхан Памук еще подростком приобщился к канону западной литературы, читая великие книги европейских литератур с особенным пылом мальчика, выросшего на краю европейского культурного мира. Больше всего он был впечатлен Достоевским с его «проклятыми вопросами», с его мучительными усилиями решить загадки бытия, с его страстными религиозными поисками. Но то, что сделало Памука почти зеркальным отражением русского писателя, было его отношение к Европе — с одновременным привлечением и отталкиванием, с желанием видеть свою страну, живущей по западным образцам, однако с негодованием против тех, кто хотели стать неразличимыми от европейцев. «Мало есть писателей, которые умеют персонифицировать драму веры, отвлеченные мысли и философские противоречия так, как делает это Достоевский», — пишет Памук.
В этом сборнике Памука три эссе о Достоевском, я их все прочитал, пристроившись в углу книжного магазина, а кое-что и выписал. Действовать против собственного интереса, получать удовольствие от страдания, внезапно становиться на защиту того, что только что опровергал, делать нечто, что меньше всего от тебя ожидают, — все эти импульсы оскорбляют европейский рационализм, требования и цели просвещенной личности — сегодня почти невозможно понять, как необычен был этот подход в свое время, настолько часто ему подражали.
