– Где Люси? – спросил я, поздоровавшись с Райаном.
– Они с Натали пытаются вызволить сумку. Тебе удалось встретить кого-нибудь симпатичного, – Уильям преувеличенно подмигнул, – в туалете?
– Да, спасибо.
Теперь он решил сымитировать американский акцент:
– Надеюсь, ты был вежлив с ним.
Райан фыркнул и поднялся со скамейки.
– До четверга, дружище Уилл. Увидимся, – бросил он. – Будем надеяться, этот новый парень знает, как обращаться с этими долбаными тамбуринами.
– До скорого, – Уильям протянул Райану руку на прощание.
Я сел и хотел заговорить, но Уильям жестом призвал меня к молчанию.
– Они идут, – пояснил он. – Они нас уже видят. Люси и Натали прокладывали дорогу к нашей скамейке. Уильям обратился к невозмутимому голубю:
– Теперь можешь смыться, старик, но мы вернемся, и довольно скоро, во всяком случае, я на это надеюсь. Дай знать, подошла ли тебе диета.
Прежде чем мы пойдем дальше, я должен сказать, что Уильям – один из моих самых надежных друзей со времен леденящих дней получения высшего образования в Фенланде.[5] (Боюсь, философия – самая отвратительное порождение человеческой глупости.) Я хорошо помню бесцветный день примерно через неделю после нашего прибытия на первый курс. Мы возвращались вместе из букмекерской конторы, и он заговорил со мной. Он признался, что жизненные перспективы кажутся ему весьма унылыми, и он почти полностью разочарован в жизни, потому что – за исключением его сестры, которая не идет в расчет, – он до сих пор не встречался ни с одной женщиной. И он весьма обеспокоен тем, что может не оказаться гомосексуалистом (именно так он и сказал), а поскольку я выгляжу более или менее осведомленным по этой части, может, я подскажу ему, как переходить на следующую ступень общения с дамами при встречах vis-а-vis [6]?
К несчастью, несколько столетий, в течение которых мужчины в его семье занимали высшие посты в правительстве, церкви и армии, сделали их совершенно неспособными понять женщину, не говоря уж о том, чтобы вступить с ней в беседу? В глубине души Уильям подозревал, что он первый отпрыск мужского пола на протяжении шестнадцати поколений, который не стал голубым. Я полагаю, это было жестоким ударом и для него, и для всего рода, но он честно пытался исправить упущение с некоторыми мальчиками в школе, используя каждый удобный случай, и ничего путного из этого не вышло. Истина заключалась в том, что ему нравились девочки; и с этим было ничего не поделать. А поскольку теперь Уилл подошел к двадцати годам, он чувствовал, что придется смириться с неизбежностью. Я достаточно ясно все растолковал?
