– Слушай, это нечестно. Ты тащишь своих друзей смотреть на весь этот… этот антиквариат, на эти изуродованные гениталии, а потом отрицаешь насущную необходимость освежиться. Конечно, я в отчаянии. Конечно, мне нужно выпить. Это же не искусство, это катастрофа.
Я отошел от него на несколько шагов и повернулся к большому холсту, покрытому тяжелыми гребнями и бороздами тускло-коричневой краски. Уильям потащился за мной и уставился на ту же картину, склонив голову набок – вероятно, пародируя поклонников современного искусства, которых можно встретить по всему миру.
– На самом деле, – он заговорил чуть тише, – я имел в виду ту маленькую бутылочку водки, которую купила для тебя Натали. Я подумал, что ты мог припрятать ее в карман. Мне просто необходимо обезболивающее, иначе следующий зал меня доконает. – Наигранная печаль теперь перешла в искреннее любопытство: – Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос.
– А это потому, что ты просто задница, Уильям.
– Почему ты так спешишь покинуть нас? Чем тебя так привлекает «Действие обнаженного тела»? – Он искоса смотрел на меня, но я не отводил взгляда от картины. – Это та девушка, на которую ты так долго пялился?
– Нет.
– Да, да. Это та девушка на лестнице.
– Да нет.
– Та самая, за которой ты якобы не шел. – Он сделал паузу. – Я знал. Я так и знал.
– Ну, хорошо. Да, это так.
Он испустил театральный вздох:
– Я думал, ты с этим уже покончил. Как ты там говорил? – Он состроил гримасу, как будто собирался произнести самый печальный монолог Гамлета. – Я больше не могу этого вынести, Уилл, я схожу с ума. О, Уилл, спаси меня из этой женской трясины. Я больше не хочу иметь ничего общего с этим безжалостным полом! О, прекрасный Уилл, я должен остановиться. Я обязан остановиться. Я стану самим собой.
Я проигнорировал его.
– Уильям, мне нужно, чтобы ты дал мне немного времени и не таскался за мной по пятам. Люси и Натали вот-вот вернутся искать нас. Иди и отвлеки их. Будь хорошим мальчиком. Докажи, что ты настоящий друг. Помоги мне.
Он проигнорировал меня.
– Ладно, возможно, ты не говорил «прекрасный Уилл», но в целом это более или менее твои слова. А теперь посмотри на себя: ты вернулся именно к тому, от чего пытался избавиться год назад. Ты не можешь выйти из дома, чтобы не попытаться трахнуть половину Лондона. И ты ни на секунду не задумаешься о том, что затеваешь или, прости господи, зачем!
Я пошел к выходу, расположенному в дальнем конце зала, по дороге размышляя о коллекции икон, созданных якобы в русском православном стиле. Фигуры на них были размытыми и искривленными; казалось, они стремятся уйти в глубь картин, ускользнуть под раму, так что было невозможно определить, являются ли они образами святых, гротескными, деформированными изображениями неведомых животных или просто клубками расплывчатых линий, не имеющих никакого смысла.
