— И вам захотелось заняться этим нападением поближе. И организовать при покойничке нечто вроде ловушки, ведь так?
— Ну, старик, это все рутина. Хотите верьте, хотите нет, я здесь случайно. И даже рад нашей встрече. Так редко удается посмеяться.
— Есть еще кое-что посмешнее, — сказал я. — Не знаю я этого Авеля Бенуа.
— Тогда почему вы им заинтересовались?
— Потому что он мне написал, чтобы я его повидал. Но я его не знаю.
— Он-то вас знал!
— Возможно.
— Точно. Если бы не так, он бы вам не написал. Кстати, он внимательно следил за вашей профессиональной деятельностью.
— Вот как?
— Да. Мы нашли у него пачку вырезок из газет, где речь идет о вас, и старые газетные отчеты о ваших расследованиях.
— Даже так?
— Да.
— Но это ведь ни о чем не говорит. У меня, например, богатейшая документация касательно Мэрилин Монро. Во всех ракурсах. Ну и что?..
— Но он же вам написал, — оборвал он меня.
— А откуда вы знаете, что я не писал Мэрилин? Ну ладно. Допустим, мы с ним были знакомы. Не буду спорить с покойником. Но когда и где? Вот разве что… Знаю! Он ведь анархист? Человек, с которым я мог встречаться в анархистской среде в пору моей безумной молодости, как сказал Вийон.
— Вот-вот. Когда вы хотите, вы все схватываете на лету. Письмо при вас?
— Оставил в конторе, — солгал я.
— А что в нем было?
— Да пустяки, — солгал я снова. — В общем, называя меня дорогим товарищем, он выражал желание повидаться со мной, хотя я и сыщик, и сообщал мне свои здешние координаты. Я имею в виду в больнице, а не в морге.
— Понятно. Должно быть, от возраста и ран он стал слегка заговариваться.
— А он был стар?
— Молодым человеком его не назовешь: шестьдесят один. В этом возрасте силы уже не те. Нападение, жертвой которого он стал, вынудило его поступиться принципами. Он хотел отомстить нападавшим, которых, должно быть, знал, но вместо того, чтобы обратиться в полицию, он рассчитывал попросить об этом вас. Таким мне представляется это дело. А вам?
Я пожал плечами:
— Не знаю. Я ведь не в курсе.
— Ладно. Все еще хотите посмотреть на него?
— Пожалуй, раз уж я здесь. Возможно, особого смысла в этом нет, но все же… Терпеть не могу имена, за которыми нет лиц. Удостоверюсь для очистки совести и для того, чтобы доставить вам удовольствие, — иначе зачем я сюда притащился? Авель Бенуа… — Я поморщился и покачал головой. — Это имя не говорит мне ровным счетом ничего.
— По документам он не Авель Бенуа.
Эта поправка не была для меня неожиданной: я давно подозревал, что дело обстоит именно так. Мы вошли в здание анатомического театра. Это мрачное учреждение было в ведении парня в сером халате, который курил, нарушая правила, но так ловко спрятал при виде нас окурок и изобразил такую отрешенность от мирских дел, что было ясно: подобный фокус он проделывал частенько.
