Методы большевистской власти — вообще отдельная тема… Специальный агент большевиков ведет непрестанную борьбу с патриархом, систематически посещая его два-три раза в неделю и склоняя его на поступки, вредные для Церкви и полезные для безбожной власти. Он упрашивает патриарха написать ответ архиепископу Кентерберийскому, что Церковь в России пользуется полной свободой и никаких гонений нет. Его уговаривают ради пользы Церкви и упорядочения отношений государства и Церкви отречься от власти и уже успевают склонить на эту точку зрения одного-двух ближайших к нему архиереев.
То, что не удалось сделать через обновленцев, то пытаются сделать через самого патриарха. От него требуют смещения с кафедр не угодных большевикам популярнейших и любимых народом архиереев. Предлагают завести новый календарный стиль, который не прошел в жизнь даже у обновленцев. Сотруднику патриарха архиепископу Илариону большевик говорит: «Уговорите патриарха завести новый стиль; неужели он не может сделать маленькой уступки для власти? Если советская власть завела этот стиль, то пусть и церковь покажет, что она солидарна с нею». Другому архиерею он же говорит: «Вы слышали, что патриарх заводит новый стиль? Для чего это? Кому это нужно? Неужели вы согласитесь с ним? Отделитесь от патриарха, вас вся Москва любит и за вами пойдет, мы вас поддержим»…
Агент требует, чтобы в управлении патриарха был человек, которому власть доверяет и пытается ввести туда известного предателя, но все же все время имеет там одного доносчика из среды архиереев. Большевистская власть не выпускала его из атмосферы своей лжи, провокации, обмана, клеветы, сеяния раздоров, расколов, недоверия. Патриарх постоянно должен был разгадывать тайные и злые замыслы и намерения, скрывающиеся под всякими благовидными предложениями власти. Враг действовал то посулами, то угрозами, и не ему самому (это были бы совершенные пустяки!), а Церкви. То он обещает прекратить аресты духовенства, освободить заключенных или вернуть из ссылки нужных патриарху епископов или дать разрешение на духовную печать и образование, на свободу съездов и епархиального управления, то угрожает оставить все репрессии в силе и еще прибавить.
Трудно представить себе, как страдал патриарх. Этот человек воплощенного спокойствия дрожал от волнения и раздражения, когда ему докладывали о приезде агента. Какого напряжения нервов стоили ему эти постоянные систематические беседы? Это единственный случай, который мы знаем, что патриарх был вне себя и изменял своему обычному характеру и темпераменту. Его мучила и жгла на медленном огне своей сатанинской ненависти большевистская власть.
