Генрих Штольц, продолжая улыбаться, смотрел ей вслед. Он позаботится о ней, ей больше не о чем беспокоиться.
Всё в этой жизни происходит не зря, всё имеет свои основания. Бог рукой фюрера направил его сюда, в холодную дикую страну, чтобы он нашёл здесь, в маленьком глухом поселении, своё счастье. Так было надо, чтобы они встретились.
Он вынужден признаться, успехи и поражения немецкой армии волнуют его сейчас куда меньше, чем то, что происходит между ним и Верой. Но ему нисколько не стыдно в этом признаваться. Потому что это судьба.
Не случайно она не успела уехать из Дарьино, не случайно навсегда сгинул её муж. Эта красивая гордая русская женщина была изначально предназначена ему, Генриху Штольцу.
Так написано на скрижалях, так и произошло, в конце концов.
В начале марта неожиданно в одночасье в посёлок вернулись птицы. Причём не только вороны, но и многие другие — воробьи, снегири, синицы, галки…
Вера и Надя сидели во дворе больницы, где прогуливались выздоравливающие и легко раненные немецкие солдаты и офицеры, дышали весенним воздухом, тихо переговаривались. Надя курила, Вера хмуро поглядывала по сторонам, её ничто не радовало.
Свободное длинное габардиновое пальто, которое где-то раздобыл ей Генрих, полностью скрывало её уже вполне заметно округлившийся живот. Впрочем, сюда, в больницу, Вера ходила почти безбоязненно. Кроме Нади и бабы Луши никого из русских тут уже не осталось. А бабы Луши она не опасалась, та всё понимала, умела хранить чужие секреты, лишнего слова от неё никто никогда не слыхал.
Последнее время Генрих Штольц окружил её постоянным, настойчивым вниманием, которое только до крайности раздражало Веру. Он почти полностью освободил её от необходимости ходить на работу, но всё время находил предлоги, чтобы самому бывать у неё, привозил на дом переводы, вынудил всё же заниматься с ним русским.
Весна, всегда приносившая облегчение и надежду, на этот раз несла в себе только ужас и отчаяние.
— Я больше не могу, Надя! — тихо жаловалась Вера. — Я не знаю, что делать! Меня тошнит от его подарков, от этих уроков! Я ненавижу его! Ненавижу этого ребёнка!
— Не говори так! — испуганно повернулась к ней Надя. — Не надо! Пожалуйста…
— Нет, ненавижу! — настаивала Вера. — Я не хочу, чтобы он рождался! Я не хочу, слышишь! — выкрикнула она.
Ковылявший мимо солдат на костылях удивлённо оглянулся на неё. Вера вызывающе посмотрела в ответ, но тут же лицо её сморщилось, стало маленьким, несчастным, и она безмолвно, безутешно зарыдала.
