– Вера Потаповна, – сказал Андрей с укором в голосе, – а почему в прошлый раз, когда наш сотрудник беседовал с вами на эту тему, вы ничего ему не рассказали про этого сына-бомжа?
– Так он меня про него и не спрашивал! – удивленно-возмущенно пожала плечами женщина. – Спросил бы прямо: был ли у Ахолии Ивановны сын-бомж? Я бы ему прямо ответила: был!
Мы с Андреем только переглянулись.
Через десять минут мы покинули гостеприимный дом Веры Потаповны. В квартире погибшей Мельников огляделся.
– Помнится, где-то тут были ее фотографии, – он подошел к старинному секретеру, стоящему в зале у окна. – Так, так… Ага! Вот.
Он порылся в ящичках и выложил на стол большой фотоальбом в бордовом бархатном переплете. Мы склонились над ним. Фотографий в альбоме было немного, как видно, покойная не особо любила позировать перед объективом. Мы листали пожелтевшие картонные страницы с такими же пожелтевшими снимками. Вот Ахолия Ивановна в детстве с сестрой и родителями… Вот она в школе в пионерском галстуке и мрачной школьной форме с черным фартуком и огромными белыми бантами… Это, как видно, институт – «студенты на картошке». Ахолия трудится с мешком в руках, рядом два парня с лопатами… Вот выпускной в институте – девушки в старомодных платьях, с дипломами в руках и широкими улыбками на счастливых лицах. Только наша мамзель стоит чуть поодаль ото всех с недовольным видом. Она даже не демонстрирует свои «корочки» фотографу, просто держит их в опущенной руке… Вот она на работе – похоже, лаборатория санэпидемстанции. Всюду – пробирки, колбы, какие-то химические приборы… Одна девушка сидит с бюреткой в руке и улыбается, наша Ахолия Ивановна – чуть поодаль заполняет какой-то журнал. Она не смотрит в объектив, ее лицо сосредоточенно-хмурое…
На последней странице мы нашли несколько фотографий, сделанных на свадьбе Романа, так объяснил мне Андрей. Как видно, молодые подарили их бабушке в благодарность за помощь в устройстве их семейного счастья. Ахолия Ивановна тоже сидела там среди немногочисленных гостей. На ней было довольно дорогое вечернее платье и украшения – большие сережки, бусы, браслеты на запястьях. В руке женщина держала фужер. Мы захлопнули альбом. Все, больше никаких фотографий не было. Никаких сыновей-бомжей, – никого! Я задумчиво погладила бархатную обложку альбома, снова открыла его и вынула фото, где наша погибшая была снята более или менее крупным планом.
– Вот это я возьму с твоего позволения, – сказала я.
