– Бон, бон, Григорий.
Кузякин чему-то усмехнулся и смерил меня оценивающим, довольно беспардонным взглядом.
– Коман сава, мадемуазель?
– Может, все-таки перейдем на русский? – предложила я.
– Может, и перейдем… – Продюсер скривил тонкие губы в подобии улыбки. – Кстати, хорошо выглядишь, Танюша. Я бы даже сказал: прекрасно! Шарман!.. Так как, говоришь, дела?
– Не жалуюсь.
– И это правильно! Зачем горевать и жаловаться на судьбу? Лучше наслаждаться жизнью в полной мере, не спа, ма шер?
– Слушай, Григорий, у меня, знаешь, по понедельникам с французским туго, так что…
– Понял, понял! – Кузякин попытался обольстить меня своей белозубой улыбкой голливудской звезды.
– А ты каким ветром здесь? – поинтересовалась я, чтобы как-то поддержать разговор. – Насколько мне известно, ты живешь в центре.
– А у меня приятель здесь недалеко, буквально в соседнем доме. Вот решил навестить его…
– Пешком?
– Зачем же пешком, Танюша? Людям моего круга не подобает, так сказать… Мой джип здесь рядом, за углом… Кстати, Танечка, ты знаешь, что завтра у Евсюкова концерт? В Доме творчества. Идешь?
Честно говоря, я понятия не имела, кто такой этот Евсюков и почему я должна идти на его концерт хотя бы и в Дом творчества. У Кузякина было много знакомых из числа артистов и других творческих людей, но знать их всех наперечет не входило в мою задачу.
– Нет, Григорий, на завтра у меня другие планы, – беспечно ответила я.
– А напрасно, напрасно! Толя – прекрасный артист, уж поверь мне! – пылко выдал Кузякин. – Послушать его – одно удовольствие! Душа поет вместе с ним…
– Да я и не сомневаюсь, – пожала я плечами, – это хорошо, когда душа поет, только у меня сейчас дело, которое мне предстоит раскрыть, так что мне пока не до твоего Евсюкова.
– Дело? – кисло переспросил Григорий. – Ах да! Я и забыл: ты у нас – ищейка. Кажется, это так называется?
– Частный сыщик, так будет правильнее, – поправила я.
– Частный сыщик! – усмехнулся Кузякин. – Ну, разумеется!.. И какое же у тебя дело? Если, конечно, это не секрет и не государственная тайна.
– Да какой уж секрет? Все окрестные дома знают: здесь недавно старушку убили, – кивнула я на дверь подъезда, в котором жила Ахолия Ивановна.
– Старушку? – Кузякин рассмеялся. – Вот уж глупость так глупость!
– Почему глупость? – растерялась я, не ожидая, что новость про убийство вызовет у продюсера смех.
– Да какой, скажи мне, смысл убивать старушек? Ведь нет в этом никакого смысла, согласись! Они и сами скоро отправятся в мир иной, и не надо вешать на себя статью и рисковать сесть в тюрьму. Если уж убивать, так молодых, которым еще жить да жить и которые еще попортят кровушки и дел натворят…
