Всадник осклабился, глядя на своего коня, снял с него высокое кавалерийское седло и положил его вместе со щитом и копьем у стены. Я дрожащими пальцами ощупал металлическую поверхность щита и принялся внимательно разглядывать меч и секиру воина. А воин, повернувшись ко мне, поинтересовался, где можно поесть и выпить пива.
— В таверне Торима, — ответил я и спросил: — А ты будешь драться с Хо-раби?
— Надеюсь, что на сей раз они ушли и не вернутся, благодаренье Господу, — ответил он, оставив меня в недоумении, почему это воин радуется, что не встретился с неприятелем.
Я отвел солдата в таверну, куда уже сходились другие его товарищи, и поднес ему жбан пива. Торим, обрадованный предстоящими барышами, принялся насаживать на вертелы рыбу и резать хлеб. Воина звали Андирт, мне повезло, потому что он оказался командиром, пожизненным членом военного братства и, по всей видимости, любил детей. Он любезно позволил мне присесть рядом с ним и даже дал подержать свой шлем, жестом попросив остальных не удивляться присутствию ребенка среди взрослых.
Это воодушевило меня, и я рассказал Андирту, как стоял на берегу с багром в руке, готовый ринуться в битву с Повелителями Небес. Некоторые из солдат захохотали, а кто-то даже обозвал меня лжецом, но Андирт призвал их к порядку и сказал, что лично он мне верит и что то же самое следует сделать всем остальным, а то им придется иметь дело с ним. Этого, очевидно, никому не хотелось, потому что, как я заметил, все побаивались и уважали его. Тогда я снова принялся разглядывать командира.
Лет Андирту было, наверное, столько же, сколько и моему отцу, хотя в ту пору всякий, кому перевалило за двадцать, казался мне стариком. Темные волосы воина уже тронула седина, а лицо выглядело хоть и не таким обветренным, как у рыбаков, но все же довольно темным, за исключением лба, который оказался совершенно белым, так как его почти всегда прикрывал шлем. На левой щеке Андирта запечатлелся тонкий шрам, во рту не хватало нескольких зубов, но зато белизна остальных говорила о том, что барон заботится о рационе своих ратников. Голубые глаза его были окружены сетью мелких морщинок. Грубую кожу рук воина покрывали мозоли, натертые эфесом меча и древком копья. Для меня Андирт представлял собой достойную восхищения диковинку.
Я осмелел до того, что потянул его за рукав и спросил, как можно стать солдатом и вступить в военное братство.
— Ну, — начал он, усмехнувшись, — для начала надо набраться силенок, чтобы поднять меч, а потом научиться рубить им. И если, конечно, не собираешься всю жизнь протрубить в пехтуре, придется освоиться еще и с конем.
