– Я не имею права оставить вас здесь, – снова удивил меня профессор. – Быть может, находясь рядом с вами, я сберегу чью-либо жизнь.
– Быть может, – не стал отпираться я. – Прежде всего – свою.
Брукс вздохнул и тщательно застегнул пальто. Спорить с магистром мне не хотелось. Пусть идет, если считает, что так нужно. Может, образумится и перезимует в каком-нибудь пакгаузе. А если нет, тащить его на спине я не собираюсь. Упертые и погрязшие в гордыне Ревнители Ктулбы едва не прикончили меня, поэтому сочувствия к Бруксу я не испытывал.
Я открыл дверцу, сбежал по искореженной пулеметными очередями лесенке на землю. Снег лепил густо и норовил налипнуть. Он успел покрыть грунт слоем толщиной примерно в полтора дюйма. Мороза я почти не замечал, и мне показалось, что зима в лесных землях – куда холоднее, хотя и не столь снежная. То ли еще творится на перевале. Зато можно не беспокоиться о том, что вдруг нагрянут винтолеты.
Профессор неуклюже спустился. Встал, придерживая рукой шляпу, полы которой мгновенно побелели, с тоской огляделся. Поршни паровоза пришли в движение. Со звуком, похожим на стон, Южный экспресс пополз вперед. Из дыр в бортах тендера просыпался уголь. Со стороны могло показаться, что раненый локомотив исходит черной кровью.
– Куда теперь… вы полагаете… – невпопад проговорил Брукс.
Я пошел в сторону здания администрации. Снег под подошвами не скрипел, а как будто всхлипывал. Профессор поднял воротник пальто до самого носа и заторопился за мной.
Возле здания громоздились сугробы. Пробравшись через один, я оказался перед металлической дверью. Замок был запломбирован. Я вынул нож-оборотень, заставил его превратиться в ломик. Затем пришла мысль, что когда нагрянут военные, то первым делом они будут искать нас в этом здании. «Оборотень», став перочинным ножом, вернулся в карман.
Южный экспресс все еще пыхтел неподалеку, обходя объект по петле рельсовых путей. Было видно, как из его трубы вместе с дымом вырываются оранжевые искры. Внезапно сквозь завывания ветра, сквозь шум поезда мне послышался басовитый гул дизельных двигателей.
Я замер. Профессор, который плелся следом словно сомнамбула, уткнулся мне в спину. Среди ночных туч забрезжило бело-синим. Свечение становилось с каждой секундой ярче, и метель заискрилась, снежные струи засверкали, точно серебряные цепи. И одновременно возник рокот, напоминающий шум большого города.
Похоже, столичным жителям не часто приходилось сталкиваться с облачниками. Профессор и вовсе не обратил внимания на приближающуюся опасность. Хорош попутчик!
