Чем меня так притягивал к себе портал монастыря Носса-Сеньора-ду-Карму? Не знаю. Были и другие порталы — дворцовые, церковные, монастырские. Но Пелуринью заставила повернуть назад, как только танцевавшие капоэйру, пропев последние куплеты, приветствуя Манганга, приступили к демонстрации ударов и своеобразных повторяющихся па. Казалось, что исполняющие их люди находятся под влиянием какой-то магической силы. Так как мои глаза буквально закрывались от желания уснуть, мне показалось, что при определенном старании я мог бы попробовать себя в капоэйре. Может быть, тогда жизнь сложилась бы удачнее? Почему бы и нет? Я умел танцевать, был очень прыгучим, а голос мой не настолько плох, чтобы испортить праздник.
Однажды мать Лауру застала нас у себя в доме, в Писи, танцующими под музыку, которую передавали по радио. Мы соревновались, танцуя по очереди. Лауру, не умея импровизировать, все время повторялся, а я, напротив, с помощью танца каждый раз интерпретировал музыку по-новому. Несмотря на дилетантизм, я получал удовольствие от этой забавы. Она начинала мне нравиться. Мать Лауру вошла в самый разгар нашего «поединка» и была настолько очарована моими движениями, что не смогла нас остановить. И только в конце, не выразив никакого недовольства, а наоборот, желая приободрить, сказала: «Если будешь учиться, ты далеко пойдешь, Эмануэл».
Не помню, что ей ответил, подумав, что она надо мной подшучивает. Только позже я понял искренность ее слов. Тогда мы продолжили танцевать. И с тех пор мать Лауру стала меня всем расхваливать, рассказывая, что я танцую, как не умеет больше никто.
Я испытывал огромное наслаждение от танца, отдавая всего себя во власть ритма. По сравнению с теми фигурами, которые я когда-то разучивал, движения и удары капоэйры выглядели не такими уж трудными.
Погруженный в эти досужие рассуждения, я почти дошел до Пелуринью. Улица опустела. Лишь немногочисленные парочки, охваченные любовным энтузиазмом, вдруг откуда-то выныривали и, как будто по мановению волшебной палочки, неожиданно исчезали. Вместо исчезнувших появлялись другие, поднимавшиеся или спускавшиеся по склону и тоже куда-то пропадавшие.
Медленно продвигаясь вдоль домов, занятый своими странными мыслями, возможно, навеянными ярким зрелищем капоэйры, я лишь в последний момент понял, что стою перед входом в монастырь.
Ступеней было немного. Они были очень широкие. По крайней мере, производили такое впечатление с улицы. Так мне показалось в ту ночь. Я решил устроиться в углу, чтобы не оказаться на сквозняке, и, оглядевшись по сторонам, расчистил себе место и сел у самой стены. Так меня труднее было обнаружить. Затянутое облаками небо грозило дождем и, прежде чем раскинуть ноги в стороны и удобней устроить голову и руки, я обратился к Всевышнему с просьбой стать моим заступником и не посылать дождя. Скоро приготовления ко сну были закончены. Позже, когда придет время, из пакета нужно будет вытащить одежду и сделать из нее что-то вроде подушки. Ничего не забыл? — Ничего.
