Мне не удалось услышать конца фразы, потому что ее улыбка затмила все слова. Крепко удерживая правое ухо водителя, девушка объясняла ему, что родилась женщиной и что ей нравится удовлетворять свое любопытство: «А что в этом такого, дорогой?» Он поднял руку и, высвободив голову из плена, пустился в рассуждения.
— При крещении меня назвали Алешандри, но все зовут Блондином. Попросту Блондином! Видать, Господь так пожелал. Господь или дьявол, мне без разницы! В моем царстве царствует тот, кто подчиняется, если, конечно, имеет голову на плечах. Правда, любовь моя? — И опять придвинулся к девушке.
Воспользовавшись безмолвием поцелуя, вновь соединившего их губы, я попытался осознать услышанное. Блондин вмешался в разговор, чтобы сказать: все, что говорится — правда. У каждого своя правда. Иначе говоря, если кто-то врет, делая это правдоподобно, — правдиво, несмотря на то, что одна наша ложь неизменно порождает другую, а, значит, быть лжецом — то же самое, что быть искренним и правдивым.
Не успев подобрать слова, чтобы сказать что-нибудь в ответ на услышанный вздор, я оказался обезоруженным звонким хохотом девушки, отреагировавшей так на тираду своего дружка. Возможно, этот хохот был вызван не столько экстравагантным смыслом сказанного, сколько серьезностью тона. Он все это произносил, подкрепляя слова движениями пальцев и взглядами, которые бросал то на дорогу, то на меня, то на девушку, слушавшую его с невинным видом.
Если это и была шутка, то следует признать, что Блондин самозабвенно отдавал всего себя во власть столь своеобразной манеры нести чушь. Но к моему ужасу, сформулированная им мысль казалась мне в то же время верной, потому что по отношению к нему в возникшей ситуации я был волен говорить и делать то, что считал для себя выгодным.
Молодая женщина вновь прижалась к нему и несколько раз поцеловала. Наблюдая за ее движениями и чувствуя кожей соприкосновение сгорающих от желания губ, я проглотил слюну. Ничего другого не оставалось. Искоса, будто сам того не желая, а на самом деле сознательно, я наблюдал за происходящим, чувствуя его абсурдность, поскольку и сам уже перестал обращать внимание на бесконечные опасности, поджидавшие практически неуправляемую машину. Заметил, что перестал ощущать ноги, и даже пустой желудок, казалось, смирился и не урчал.
Несколькими минутами позже девушка захотела узнать что-нибудь о моей жизни.
— Давай, Эмануэл, расскажи нам свою историю. Что заставило тебя идти пешком по шоссе? Куда ты идешь?
