– Ну и что ты сделаешь?
– Дырку в его кожуре. Если он захочет. После этого их души перемешаются, никто их разъединить не сможет. Раз они так между собой не собачатся, то и вместе ума не лишатся.
Поскольку дорога в дальние края холодной зимой меня совсем не прельщала, да и чем аргументировать атаману такую срочность отъезда из села, тоже на ум не приходило, – решился на рискованный эксперимент. Мало, что ли, дырок во мне – одной меньше, одной больше. Малая змея сразу заявила, что ничего из этого не получится: мол, мужикам голову морочить – это одно, в этом деле тетка вне конкуренции, а тут только беда вместо помощи выйдет. Велел ей помолчать: все, что она сказала, мы уже слышали.
– Ну попробуй, – задумчиво произнесла Мотря, выслушав суть предложения, – ничего с того не выйдет, но и беды не будет. Раз Владимир согласился, давай начинай, время позднее.
Любава зажгла еще одну лучину и сунула мне под нос:
– Если хочешь, чтобы вышло что-то, откройся мне. До конца откройся. Будет тебе казаться, что ножом бью, грудь подставь, тогда, может, получится что-то путное, понял?
– Понял, понял, уже весь открыт, как явор в поле. Делай со мной что хочешь, дальше-то что?
– В огонь смотри и молодость свою вспоминай, когда ты не был таким сморчком засушенным.
Я смотрел в огонь и пытался вызвать в душе то забытое ощущение, возникающее только в юности, когда кажется, что все вокруг дышит радостью и ты часть этого мира, молодого и беззаботного, созданного для любви. Когда кажется, что, подпрыгнув, ты взлетишь, и не нужны тебе крылья…
То ли ликеру мы выпили изрядно, то ли обстановка после всех этих разговоров располагала, но у меня получилось на миг забыть обо всем, что висело в голове, и поверить, что для меня горят на небе звезды, и для меня весь этот мир наш создан, и так далее, по тексту…
Любава забрала лучину, место лучины заняли ее глаза, заслонившие собою все вокруг. Она медленно раздвигала створки, закрывающие амбразуру, и впускала свет в сумрак моей души, а когда я убедился, что нет там ничего такого ценного, о чем стоило бы жалеть, она сорвала их с петель. Молодой радостный вихрь ворвался в мою каморку, разбрасывая все по дороге и внося хаос в мой упорядоченный мир. Стоило мне крикнуть, как он испуганно и обиженно убрался, оставив меня одного. Но проделанный Любавой проем остался, он не мог затянуться так сразу, и я учился, расширяя его, жить вместе с Богданом.
Постепенно мы научились сознательно объединять усилия, и появилась реальная возможность соорудить то, о чем давно мечтал. Убедившись, что наши «резервные копии» где-то существуют в необозримых просторах нашего общего мозга и, более того, постоянно контролируют процессы на поверхности сознания, мы соорудили усовершенствованную версию Богдана с моей логикой и словарным аппаратом. Пришлось несколько ужать его эмоциональность, обрезать все, что не помещалась, но некий непротиворечивый индивидуум с адекватной психикой у нас вышел. Это было сродни тому, что делает артист, которому нужно сыграть новою роль. Точно так же он навешивает на свою личность новые черты характера и новые способности, отождествляя себя со своим героем.
